Пчелиный волк - Эдуард Веркин Страница 10

Он налил себе еще коньяку.

– Умная, умная молодежь растет… А я в твои годы думал, что рольмопс – это порода собак…

Седой опрокинул стакан.

– А ты? – спросил Седой и с подозрением кивнул в сторону бара.

– Я не пью пока. По причине юности лет и общей укоризны. А вообще…

Я достал из бара набор с немецким яичным ликером. К ликеру прилагались орешки в карамели и специальные стаканчики из швейцарского шоколада. Ходили легенды, что этот набор директору подарила сама канцлер Германии, когда приезжала поохотиться в наших местах на боровую дичь. Я распотрошил коробку, вытащил пять стаканчиков и съел. Швейцарский шоколад был действительно хорош. Миндаль в карамели тоже.

– Итак, – сказал я, расправившись с шоколадом и орехами, – и что же вам от меня нужно?

Седой на секунду замялся.

– Правительство при участии крупного бизнеса запускает совершенно новый научный проект, – сказал он негромко. – Предлагаю в нем поучаствовать.

Так я, в общем-то, и знал. Слухи про такие делишки ходили уже давно. По вечерам детдомовский народец собирался возле бака с водой, цедил кипяченку и травил страшные байки. Много разных. Например, про то, что будто бы воспитанников приютов используют в разных экспериментах. Испытывают на них системы безопасности люксовых автомобилей, новые лекарства, тестируют фильмы и компьютерные игры.

– И что надо делать? – спросил я Седого, наполняя карманы шоколадом. – Какую-нибудь дрянь синтетическую глотать?

– Совсем нет, – покачал головой Седой. – Очень интересная работа. Творческая. Сначала тренировки, потом задания по всему свету…

– Промышленный шпионаж?

– А какая разница?

А какая разница, спросил Седой.

– К тому же у тебя небогатый выбор, – продолжил он. – Хочешь, почитаю?

Он открыл мою папку и принялся читать скрипучим казенным голосом.

– Ввиду неуравновешенного, крайне эгоистичного характера уровень социальной опасности чрезвычайно высок. Агрессивен. Показана изоляция в учреждениях специального типа… В учреждениях специального типа. Ясно?

– Ясно, – сказал я. – Чего тут неясного?

Седой закрыл папку.

– Твой прямой начальник, – Седой ткнул пальцем в сторону двери, – в приватной беседе признался, что не собирается терпеть тебя долго в этих гостеприимных стенах. Еще одна выходка – и он отправит тебя…

– В учреждения специального типа, – закончил я. – Узрите ли меня в сиянии лучей…

– Совершенно верно, – счастливо улыбнулся Седой. – В сиянии или не в сиянии, но туда. Сгибать скрепки, соединять тетрадки, мало ли достойной работы?

– А если я…

– Сбежать не удастся, – теперь уже Седой закончил мою мысль.

– Вам не стыдно? – спросил я. – Не стыдно шантажировать несчастного сироту? Взрослый дядя, а ведете себя как Пиночет какой-то, честное слово…

– Не стыдно, – ответил Седой и радостно рассмеялся. – К тому же ты не такой уж и безобидный.

Седой постучал пальцем по папке.

– Угон без цели хищения, кража, нанесение телесных повреждений, драки не считаем, по мелочи еще. И это только за последние два года. Послужной список хоть куда. Так что… Я даю тебе две минуты, чтобы подумать.

Я подумал. Мне даже не понадобилось двух минут.

И еще через два года и пятьдесят восемь дней после беседы в кабинете директора детского спецприюта «Гнездышко Бурылина» меня едва не прибил красный звероящер.

А через два года и пятьдесят девять дней я сидел в зале для брифингов, смотрел, как Седой стучит по столу ключом. Лоску в Седом за прошедшие два года поубавилось.