Отрок. Бешеный Лис - Евгений Красницкий Страница 10

— Но там же как раз Ярослав Святославич, — прервал дед, — его очередь на великое княжение…

— Его очередь, да не его сила! — недослушал возражения Федор. — Он не воин. Когда еще на муромско-рязанском княжении сидел, даже с дикой мордвой управиться не мог. Будет тихо сидеть в Чернигове и радоваться, что обратно в Муром не гонят!

— М-да, пожалуй, что и так… — согласно покачал головой дед. — А другие братья Мстиславу не подгадят?

— Пока нет. Во-первых, им важно киевское княжение за родом Мономашичей удержать. Во-вторых, у Мстислава за спиной Новгород. Он там сызмальства жил, его новгородцы любят и знают. Когда Святополк Изяславич дружка нашего Славку хотел в Новгород посадить, а Мстислава на Волынь, новгородцы бучу подняли и не отпустили Мстислава — поперек воли великого князя пошли! Понимаешь, Кирюха?

— Чего ж тут не понять? — с деда, так же как и с его приятеля, заметно сошел хмель, выглядел он серьезным и сосредоточенным. — Не первый раз киевский великий стол новгородскими мечами берется. Так и Владимир Святой великим князем стал, и Ярослав Мудрый…

— Так и Мстислав станет! Даже и не мечами новгородскими, а только угрозой их, — добавил Федор. — Не первый раз, это ты верно сказал, но в последний!

— В последний?

— Да, Кирюша. Новгород медленно, но верно от Киева отходит. Мстислав в Новгороде своего сына Всеволода вместо себя оставил, а тот, дурень, с новгородцами не ужился. Довел до того, что новгородские бояре к Мономаху с жалобой в Киев приехали. А Мономах с ними сурово поступил — те из бояр, кто крест на верность целовать отказался, в порубах ^[2] киевских сгнили. Одного только боярина Ставра жена Забава выручить сумела.

— Слыхал я эту сказку! — дед скептически скривил лицо, отчего его и без того страшный шрам стал выглядеть и совсем уж жутко. — Брехня, не могло такого быть!

— Ну почему же брехня? Могла баба мужиком переодеться? Могла! Могла на скачках выиграть? Могла! Был бы конь резвый…

— Могла, могла… — согласно закивал дед, — а вот победить в поединке ратника из ближней княжьей дружины, да еще не одного — ни в жизнь!

— Кирюш, бабы разные бывают. А в Новгороде, если не знаешь, суд и бабам поле ^[3] присуждает. В доспехе и с острым оружием!

— Все равно! — дед пристукнул кулаком по столу. — У меня в Ратном тоже одна такая есть. Аленой зовут. Здорова — слов нет! Однажды корову из навозной ямы за задние ноги вытащила! Из лука бьет — хоть сейчас в строй ставь! Кулаками машет — лучше не подходи, насмерть уложить может. Однако же в настоящем поединке даже я, на одной ноге, ее одолею. Воин есть воин, а в ближней дружине великого князя слабаков нет.

— Но мужа-то она выручила!

— Да ублажила Мономаха по-бабьи, и весь сказ! Такую лихую бабу любому мужику… Гм… — дед покосился на Мишку. — Лестно…

— Да, это верно… — Федор мечтательно завел глаза и посветлел лицом, видимо вспомнив что-то приятное. — Лихие бабы, они… — боярин, так же, как только что дед, покосился на Мишку и примолк.

«А сказка-то, если помните, сэр Майкл, до третьего тысячелетия дожила. Про Забаву Путятичну, победившую князя Владимира Красно Солнышко в конных состязаниях, побившую в поединке несколько дружинников за раз и перепившую на пиру самых крутых выпивох. Только вот „Владимир Красно Солнышко“ — собирательный образ Владимира Мономаха и его прадеда — Владимира Святославича Святого, крестившего Русь. Эх, такую легенду лорд Корней опошлил!»

— Не сходится у тебя, Федька! — прервал Мишкины размышления дед. — То ты говоришь, что новгородцы за Мстислава горой стоять будут, то — что против сына его взбунтовались и наказание претерпели. Не сходится.

— Невнимательно слушаешь, Кирюха, я сказал: если не мечами новгородскими, то их угрозой. Ярослав Мудрый тоже с новгородцами разругался, но, когда понадобилось, сумел помириться. Мстислав не дурнее прадеда своего, даст Новгороду какие-нибудь льготы, еще чем-то ублажит… Он в Новгороде почти всю жизнь прожил, знает, чем новгородцев удоволить. Поэтому угроза есть, и никто из князей рисковать не решится — судьбу Святополка Окаянного повторять никому не охота.

— Тогда опять не сходится! — гнул свое дед. — По твоим словам, все мирно должно пройти, а ты сам про кровь говорил!

— И опять ты меня невнимательно слушал! Стареешь, Кирюша, стареешь…

— Сам больно молодой, — дед обиженно насупился, но было видно, что не всерьез. — Давай уж объясняй, «Федька Премудрый».

— Я согласился с тобой, что кровь будет, но сказал: не сразу. Первая кровь будет привычной. Половцы после смерти Мономаха обязательно воспрянут и нового великого князя на прочность попробуют. Но Мстислав с братьями их быстро в разум приведут, не впервой. Вторая кровь… — боярин Федор немного помолчал, барабаня пальцами по столу и что-то прикидывая про себя. — Вторая кровь будет чуть позже — в Полоцком княжестве. Если уж Мономашичи решатся всю Русь под себя нагибать, то начнут с Полоцка. Эту язву, и правда, надо с корнем выжигать, мира у Киева с Полоцком уже никогда не будет. К тому же у Мономашичей своих сыновей взрослых полно, а тут целое княжество освободится, будет куда детишек пристроить. В общем, Кирюха, все полоцкие князья (сколько их там, пятеро, что ли?) повторят судьбу Всеслава Полоцкого и Глеба Минского — либо в поле полягут, либо в киевских порубах сгниют.

— Гм… Сурово мыслишь, Федор…

— Кирюш, ты что, и впрямь стариком стал? Не понимаешь?

— Да все я понимаю, Федька! — дед досадливо поморщился. — Война рядом с племяшом моим пройдет — Славкиным сыном. Не дай бог, полоцкие князья его на свою сторону перетянут, Мономашичей-то ему любить не за что.

— Ну и как спасать будем Вячка?

— Придумаем… Время еще есть, — дед вопросительно глянул на друга. — Есть ведь, Федя?

— Ну… — Федор поколебался. — Пока с половцами разберутся, пока другие неурядицы утрясут… Года два, Кирюша. Думаю, что года два у нас есть.

— Вот и ладно. Мы с тобой не старые еще, два года, бог даст, проживем. А там вон и Михайла в силу входить начнет… Да в конце-то концов! — вдруг обозлился дед. — Свой-то ум у Вячеслава должен быть, моим же сыновьям почти ровесник! Жизнь повидал, при угорском и ляшском королях покрутился… Не дите!

«Злится лорд Корней! Верный признак: не знает, что делать. А что тут сделаешь? Мономашичи старшего сына Ярослава Святополчича не могут во врагах не числить. Найдут повод и кокнут. А дед себя считает обязанным его защитить, да и Федор Алексеич, похоже, так же мыслит. М-да, дело долга и чести. Втравимся так, что костей не соберем, Мономашичи цацкаться не станут, прихлопнут, как мух. Взять бы и найти Вячеславу Ярославичу новое княжество, а дед при нем воеводой, а Федор — главой боярской думы… Бред собачий!»