Пилигримы. Книга 1. Искры и зеркала - Дорофея Ларичева Страница 10

– На основе собранных материалов мы получили ее клон. – Леонид обернулся к жене. – Правда, Саша?

– Верно, – подтвердила мать, с тихим щелчком закрывая ноутбук и отодвигая его от себя вместе с тарелкой. – Помимо преподавания я занималась генетикой, – обратилась она к точной копии дочери, – и непосредственно контролировала процесс клонирования. Но как ты знаешь, Дора, взрослые клоны хоть и являются полной биологической копией человека, собственным разумом не обладают и обучению практически не поддаются. Грудной ребенок действует более осознанно, чем взрослая искусственно выращенная особь.

– Но я же хожу, говорю… – начала Дора.

– Именно. – Голос матери, до этого лишенный эмоций, дрогнул. – До сегодняшнего утра твое тело было подключено к системе жизнеобеспечения, бессмысленно смотрело в одну точку, пускало слюнявые пузыри, ело и избавлялось от пищи по расписанию. Мы вычислили с точностью до дня прибытие пилигрима. – Она обернулась к Маше. – Доча, чтобы все вышло, как задумано, мы усыпили тебя на время переезда. Рядом с клоном поместили прибор, имитирующий работу твоего мозга. Молились и ждали. Дорино «я» в пять сорок семь утра не промахнулось, одушевило заготовку, став полноценным человеком.

– Тебя высадили на окраине поселка и позволили прийти в себя, – закончил Леонид.

Так вот как все было на самом деле! «Мои бы не справились», – с грустью и некоторой завистью подумала Дорофея. Сколько сил и труда потратили эти люди для спасения дочери!

– Что дальше? – поторопилась она спросить, пока хитрые хозяева не сменили тему беседы. – Я подопытная крыска?

– Ты не первый подобный клон, – успокоила ее мать. – Ученых интересует отличие твоего поведения от Машиного. Ты не рядовой гражданин, должна понимать: она – твое местное зеркало, просто воспитана в иных условиях. Нам пришлось переехать в научный городок. Тебе и Маше выделили наставника. Так что завтра вы обе отправитесь на обучение в Барск. Это почетно, не кривитесь.

– Зачем? – возмутилась до этого изо всех сил гримасничавшая Маха. Она подскочила со стула, но отец ловко ухватил ее за руку и заставил сесть на место.

– Поедешь! – Голос Леонида резанул острыми льдинками. – Мы уже беседовали на эту тему! Тебе пора многому научиться. Прежде всего, терпимости к другим.

«А “сестричка” тоже не подарок! – Дора постаралась скрыть довольную улыбку. – Леонид Алексеевич, какой приятный сюрприз вы мне преподнесли! Может статься, Маха не так сильно от меня отличается. А вторую “себя” я укрощу в два счета!»

Вечер прошел на удивление мило и благообразно. Родители устроили чаепитие в саду. Недовольная Машка, проболтавшая до темноты по телефону с покинутыми подругами, жаловалась на глушь и всеобщее непонимание.

Дора с удовольствием пробовала мамину выпечку и папин шашлык, наслаждаясь вкусом натуральных продуктов. Смутные воспоминания детства наслаивались на нынешние картины, образуя причудливую реальность, от которой было неясно, чего ожидать. Город вдалеке расцветал огнями, в коттеджах поблизости загорались окна… И Доре вдруг подумалось: именно сейчас она находится на своем месте. И неважно, что было вчера, а что случится завтра. Она должна была оказаться здесь – в максимально комфортном для нее мире и времени. Вот и оказалась.

Воздух пах жасмином и клубничным пирогом, родители праздновали переезд и благополучное разрешение многомесячных тревог. В этот момент они были готовы признать Дору своей второй родной дочерью. Девушка слушала их разговоры, забавлялась видом ревнующей Машки и впервые за многие месяцы чувствовала себя счастливой.

А ночью Доре в собственной комнате привиделась большая белая кошка – полупрозрачная, гибкая, не ведающая преград. Она заглянула в окно, просочилась сквозь запертую балконную дверь и, бесшумно ступая мохнатыми лапами по густому ворсу ковра, исчезла в углу за шкафом. Через минуту ее силуэт мелькал в саду в погоне за ночными бабочками, сверчками и цикадами.

17 июня. Окрестности Барска

Утро началось внезапно, шумно и безжалостно, тоже с кошачьим участием. Кошки Плюшка и Топтыжка свалили со стола пустую кастрюлю, разбили тарелку и умчались на неосвоенные просторы дома – прятаться.

Через полминуты зазвенел мамин голос, громко отчитывающий пушистых негодниц, и папин – заступающийся. В итоге влетело Машке, оставившей на ночь дверь на кухню открытой.

Дора лежала в постели, вслушивалась в утренний концерт и улыбалась. Ей нравилось кипение жизни – не придуманной, искусственно загнанной на просторы макросети, а реальной.

С собственными родителями она рассорилась всерьез и надолго. Они не верили в ее способности, заставляли следовать по своему пути, силком тащили в космос, обрекали годами торчать на орбите, поливать, прививать цветочки-росточки.

Как они высмеивали ее начинания, когда ее первое участие в инсталляции не принесло ни приглашения на работу, ни заказов! Как мешали позже! А потом бросили ее, такую самостоятельную, улетели на станцию.

Поначалу Дора даже хотела передумать – настолько их поступок стал для нее неожиданным. Но после привыкла, поняла: на это родители и надеялись – столкнуть ее с суровой действительностью, испугать, заставить пойти на попятный. Не вышло. Дора была не из тех, кто легко ломается.

Сейчас с высоты прожитого опыта, битв и игр в макросети она знала: ссоры можно было легко избежать, договориться, понять друг друга…

– Иди, буди Дорофею, – зазвенел мамин голос.

– Вот еще! И так проснется от ваших воплей! – насупилась Маша.

– Пожалуйста, не заставляй меня просить дважды, – обманчиво-спокойно приказала мать.

Возражений не последовало. Ага, «сестричка» идет в гости. Дора хихикнула и довольно натянула одеяло на голову, притворившись спящей.

Будить Машка решила жестко – одним рывком сдернула одеяло на пол и сердито сообщила:

– Мама тебя накормить решила.

Ага, мол, ты ничем не заслужила подобной милости! Дора лениво приподнялась на локте и мило улыбнулась:

– Доброе утро, Машусик.

«Близняшка» скривилась и вышла, хлопнув дверью.

Спустившись на завтрак, Дорофея вежливо, точно в старинной постановке, раскланялась со старшими Ивановыми. Как точно с ними вести себя, она не знала. Вдруг в их времени заведено проявлять вежливость по-особому?

– Дорофея, достаточно просто сказать «доброе утро», – подсказал Леонид Алексеевич, пряча улыбку.

Машка за стол не вернулась, оставив недоеденные гренки остывать на блюде. Глядя на нее, мать только вздохнула, отец неодобрительно покачал головой.