Мир вечного ливня - Дмитрий Янковский Страница 10

— При штабе служил? — он окинул взглядом мою фигуру.

— Да, писарем, — вспомнил я фразу из фильма «Брат».

— Понятно, — хозяин кабинета понимающе улыбнулся. — Ну, троих знакомых мы как-нибудь переживем. Значит, так, дорогой: будешь сегодня играть счастливчика, выигравшего машину в лотерею. Как тебе роль?

— Нормально. А настоящий счастливчик? У него тоже внезапный аппендицит?

— Ценю твое чувство юмора, — за тонкими стеклами очков в глазах Кирилла мелькнул стальной отблеск. — Значит, так. Чтобы народ покупал лотерейные билеты, он должен думать, что хоть кто-то выигрывает не как они — сто рублей на тысячу вложенных, а сразу и много. Эдакий аналог американской мечты, адаптированный к тяжелым российским условиям. Однако каждую неделю вручать кому-нибудь по машине мы, понятно, не можем. Даже эта сраная «Лада», которую мы, типа, разыгрываем, составляет примерно десятую часть рекламного бюджета за неделю. Думаешь, лотерея много приносит ее создателям? Одни эфиры, дорогой, стоят столько, что съедают львиную часть прибыли. А без рекламы никак. Вот на тебя даже реклама не действует, хотя в карманах пусто, а у кого есть копейка, тем вообще каждый день надо вдалбливать идею быстрого и бес проблемного обогащения. Так что, если бы ты был игроком, я бы тебя отпустил. Понимаешь причину?

— Чтобы не болтал потом.

Кирилл интеллигентно рассмеялся.

— Знаешь, дорогой, вот за это я меньше всего боюсь. Все, что ты можешь разболтать, каждую неделю пишут в желтой прессе, причем мы же сами эти статьи и финансируем. Народ ведь знает, что желтым газетам доверять нельзя, вот мы и вычленяем народные догадки о реальности, облекаем их в усредненную форму и публикуем в «Мегаполисе» или «Экспресс-Газете».

— Забавно. — Я усмехнулся, хотя всего пару недель назад, скорее всего, дал бы этому Кириллу в морду прямо в кабинете.

А сейчас у меня не было такого желания. И что самое странное, Кирилл меня совершенно не боялся. Почему? Ведь внешне я за три недели не изменился! Или изменился? Этот вопрос меня поставил в тупик и занял внимание больше, чем объяснения о том, как надо дурить народ.

— Ну, если забавно, то у тебя с психикой все в порядке. — Стальной блеск в глазах Кирилла не пропал. — Тогда поговорим о частностях. Если знакомых у тебя мало, то сниматься будешь под собственным именем. Вид у тебя достаточно лоховской, не обижайся, так что играть особенно не придется. Понимаешь, народ должен увидеть в тебе своего, у него должна возникнуть иллюзия, что каждый из них мог быть на твоем месте. И скорее всего будет, если продолжит покупать билеты. Эта мысль — главное, для чего мы снимаем. Теперь слушай свою легенду. Ты работаешь сторожем на автостоянке. В прошлый розыгрыш ты выиграл машину. Мы тебя пригласили в студию, вручить ключи. Чтобы не переигрывать, просто представь, что все это взаправду. Ну как бы ты себя вел, если бы на самом деле выиграл машину.

— Тогда мне бы денег для достоверности.

— Умно. — Стальной блеск в глазах Кирилла начал угасать. — Сразу после съемок получишь сто баксов. Вдвое больше, чем Веник бы тебе заплатил.

— Сто пятьдесят, — спокойно ответил я.

Мне важна была не сама по себе прибавка, а принцип. Просто взять больше, чем мне собирались дать. Хотя Кирилл мог просто меня выгнать, но что-то мне подсказывало — не станет.

— Хорошо. Сто пятьдесят, — кивнул он. — Вот тебе текст. Вопросы ведущего и что ты должен на них отвечать. Идем, я тебя отдам в руки гримеров, а потом вызубришь, тут немного.

В следующие полчаса я понял, почему Катя говорила, что работа не сахар Я и на женщинах косметику не особо любил, а на мужчинах она мне казалась абсурдной. Давать же накладывать ее на себя… В общем, мне это стоило немалых усилий.

На протяжении всей экзекуции Кирилл внимательно наблюдал, как я реагирую.

«Диссертацию он собирается писать, что ли? — зло подумал я, косясь на него. — Еще один психолог, мать его!»

Наконец я не выдержал и спросил:

— Зачем эта штукатурка, если вы хотите показать сторожа с автостоянки? Где вы видели сторожа с подведенными ресницами?

— Не гунди, дорогой, — улыбнулся Кирилл. — Жизнь на экране — всего лишь иллюзия. А я, можно сказать, император этих иллюзий. А? Как тебе аналогия? Так вот, я в этом бизнесе уже десять лет и знаю, что иллюзия, чтобы быть похожей на правду, должна очень от нее отличаться. К тому же есть чисто технические проблемы. Свет, например. Прожектора настолько яркие, что если не прибить блеск лица пудрой, то на экране твоя морда будет выглядеть сплошным белым пятном. В общем, те физиономии, которые ты видишь на экране, всегда нарисованы. Настоящее лицо камера просто не снимет, это тебе не «Canon» за тысячу долларов. Правда, все, что снято «Canon», ты по телевизору и не покажешь. Видел документальные съемки чеченских боевиков в новостях? Сильно отличаются от того, как снят диктор в этих же новостях? Вот то-то. Наши камеры стоят десятки тысяч, выдают мельчайшие подробности, но нуждаются в хорошем свете и требовательны к гриму.

Мне оставалось только умолкнуть и терпеть дальше. В конце концов у меня на лице образовался двухмиллиметровый слой из нескольких тональных кремов и пудры, на ресницах ощущалась тяжесть туши, а на губах, что казалось самым отвратительным, вкус губной помады. Однако в зеркале это выглядело не так плохо, как я думал. Лицо, хоть и являлось по сути маской, было очень похоже на мое собственное, только намного темнее и контрастнее. Визажисты дело знали.

— Пойдем, — кивнул Кирилл. Мы направились в студию.

— Самое главное — адаптироваться к прожекторам, — инструктировал он меня на ходу. — Постоишь немного, привыкнешь, чтобы не щуриться. Бить они будут прямо в глаза, так что прояви мужество. Свет должен существовать только для оператора и уж никак не для зрителя. Понял?

— Попробую.

Он поставил меня на подиум рядом с новенькой белой «Ладой». Поток света от прожекторов был физически ощутим, и, как я ни старался, все равно сощурился.

— Ничего, — успокоил меня Кирилл. — Постой немного, почитай бумажку, что я тебе дал, заодно выучишь. Только вслух, в полный нормальный голос, звукорежиссер заодно аппаратуру настроит, а ты перестанешь стесняться.

Я вынул из кармана бумажку и принялся читать вслух. Текст там был следующего содержания.

«Ведущий: „Вы довольны?“ Ответ: „Да. Моя теща умрет от радости“.

К моему удивлению, никто не улыбнулся, а напротив, началась сосредоточенная работа — операторы двинули камеры по рельсам, звукорежиссеры склонились над пультом, осветители поймали меня в фокус прожекторов. Это придало сил, и я начал читать дальше. И чем больше читал, тем большей галиматьей мне это казалось. Вскоре глаза адаптировались к яркому свету, и я перестал щуриться.

— Все! — Кирилл поднял руку. — Стоп! Заводите массовку.

Массовка в моем понимании — человек сто, но в зал ввели всего два десятка людей. Большинство было молодыми людьми и девушками, скорее всего студентами театрального вуза, лишь несколько статистов, точнее, статисток имели фактурную «народную» внешность. Одна женщина была тучной и рыхлой, другая наоборот — дамочка крепкая и худая, похожая на усредненный образ кассирши продуктового магазина. Были и трое мужчин. Один выделялся запоминающейся клетчатой кепкой, двое других — пиджаками с Черкизовского рынка.