Звезды – холодные игрушки - Сергей Лукьяненко Страница 10

Включив основной передатчик, я послал сигнал вызова. Прошлосекунд десять, прежде чем мне ответили – по-русски, но с легким английскимакцентом. Видимо, уже прочли код позывного и поняли, с кем имеют дело.

– Орбитальный контроль, видим вас.

– «Трансаэро», борт тридцать шесть – восемнадцать.Возвращаюсь с Хикси, Сириус.

Пауза.

– Хорошая траектория. Как полет?

– Прекрасно. – Я терпеливо ждал. Челнок уже взят на прицелрадарами, а может, и не только радарами – кто знает, что из баек о СКОБе ложь,а что правда. Смешно думать, что десяток их спутников и пара орбитальныхстанций способны оказать сопротивление кораблю Чужих. Но налог на СКОБу всеплатят без возмущений. Говорят, даже уклоняющиеся от любых налогов российскиебизнесмены вносят анонимные пожертвования.

Мы всегда боялись неба. Это в человеческой крови – страхперед бесконечной пустотой, сквозь которую плывет Земля. Люди готовы естьдрянную пищу и лечиться в разваливающихся больницах, лишь бы знать, что надними, в бесконечном небе, кружат несколько железных песчинок с рентгеновскимилазерами…

– «Трансаэро», все в порядке. Передаем тебя русским.

– Пока, СКОБа.

Дежурный офицер не успел ответить или не счел нужным. Вместонего возник другой голос:

– «Трансаэро», с возвращением! ЦУП на связи.

– Привет, Земля, – сказал я, глядя на белесо-голубую равнинунад головой. Мы летели над Африкой – связь шла то ли через российский кораблькосмической связи, то ли через один из штатовских ретрансляторов. Сейчас мысотрудничаем очень плотно… иначе нельзя.

– Хорошо идешь, – одобрил меня невидимый оператор. – Значит,так. Меня зовут Максим, я веду тебя до космодрома. Будешь садиться наСвободном.

– На Байконуре – никак? – Я покосился на навигационныйэкран, где уже крутился глобус, покрытый сеткой моей орбиты. Вроде бытраектория позволяла…

– Байконур занят. Обе полосы. Если очень постараться, товыведем тебя на Саратовский-резервный, но какой смысл?

– Хорошо, Земля. – Спорить было бессмысленно. В Китае насстараются без нужды не сажать, все-таки лишние налоги в казну чужогогосударства. А резервная посадочная полоса близ Саратова – будущий космодром«имени Юрия Гагарина» – еще не доведена до ума. Я там ни разу не садился, норебята рассказывали.

– У тебя двадцать пять минут на перекур. Ты сейчас выходишьиз зоны связи, мы берем тебя вновь в апогее, над Аляской, и сразу начинаемторможение.

– На корабле все в порядке? – поинтересовался я. Телеметрияс борта начинает передаваться автоматически, и операторам куда виднее, как«птичка» перенесла джамп.

– Все хорошо, – успокоил Максим. – Отдыхай. До конца сеанса– тридцать секунд.

– Я с гостинцем лечу… – буркнул я, покосившись на счетчика.

Оператор тихо засмеялся:

– Ну, надеюсь, что не порожняком. Компания уже закидала насзапросами, видимо, контракт…

Голос оборвался резко, словно ножом обрезали. Автоматикавытягивала слабеющий сигнал до последнего, а потом просто отключила связь. Прижелании я мог связаться со СКОБой – их станции перекрывают весь горизонт, нозачем…

– Не о том гостинце речь, – сказал я в пустоту. Посмотрел насчетчика: – Готовься к шуму, Карел. Скоро такое начнется…

– Не надо, – быстро сказал рептилоид. – Этого не нужно! Моямиссия не рассчитана на общение с официальными лицами!

– Да? – Я засмеялся. Покачал головой. – А на что тынадеялся, счетчик?

– Карел, а не «счетчик»! – Рептилоид замотал головой. –Слово «счетчик» оскорбительно, Петр!

– Почему? Это не наша выдумка, все Чужие зовут вас так.

– А людей они зовут извозчиками. – Рептилоид указующепротянул ко мне короткую лапку. – Петр, узкая функция – это клеймо! Спасениедля Слабой расы, но и проклятие. Тот, кто не сможет выйти за рамки, наложенныеприродой, всегда будет слугой!

– Извини. – Я и впрямь смутился. – Ладно… Карел. Какскажешь. Но я все равно должен сообщить о тебе на Землю.

Казалось, рептилоид задумался.

– У нас есть десять с половиной земных суток, – сообщил оннаконец. – В течение этого времени наши расы должны выполнить хадж.

– Что?

– Хадж. Паломничество. Подвиг. Служение. Очень многослойноепонятие, трудно перевести однозначно.

Он говорил быстро-быстро, словно нервничал:

– Петр, я уже объяснял – мне необходимо встретиться сАндреем Хрумовым. Ты можешь присутствовать при разговоре. Ты поймешь.Официальные каналы слишком медленные!

– Конечно, медленные! Но откуда мне знать, чего тыдействительно хочешь? Может быть, тебя послали убить деда!

– Нет! Мы не убиваем! Никогда! – Счетчик даже дернулся оттакого предположения. – Петр, ты позволил мне управлять кораблем – и все прошлохорошо. Доверься еще раз!

– Это просто невозможно.

– Почему?

– «Черный ящик», например. Все разговоры на борту записаны.Их прослушают и узнают, что я летел не один.

– Записи я изменю, – небрежно сказал счетчик. Я хотел былообъяснить ему, что это невозможно – магнитофон на стальной проволоке,упрятанный в герметичный контейнер, просто не управляется снаружи… И осекся.

А зачем – снаружи? Хилая лапка ложится на броню… и мотороживает. Бобины отматываются назад. Стираются все наши разговоры, добавляютсяневинные звуки и междометия – скучающий пилот разговаривает сам с собой.

Он сможет, пожалуй.

– Невидимым ты тоже умеешь становиться? – Я даже неиронизировал. Просто вспоминал процедуру досмотра и контроля. Рентгеновские«воротца», тепловые детекторы, сканирование сетчатки и прочее, чем встречаеткосмодром рейсы с чужих миров.

Будь даже счетчик размерами с котенка, я не смогу протащитьего мимо контроля.

– Невидимым? Нет. Но контроль мы преодолеем.

Я покачал головой.

– Петр, три года моя раса готовила эту миссию. Все будетхорошо!

Почему-то мне хотелось ему верить…

– Карел, нет…

– Я не причиню вреда!

– Нет. Это преступление, понимаешь? Даже если ты не лжешь,меня отдадут под трибунал.

– Победителей не судят, Петр. – Счетчик оттолкнулся отджампера, плавно подплыл ко мне, приземлился на коленях. Вытянул морду к самомулицу и просительно повторил: – Поверь… поверь мне. Судьбу Галактики решаешьсейчас ты!