Леннар. Книга Бездн - Антон Краснов Страница 10

Их можно понять, вел рассказ Леннар далее. Логика тех, простых строителей, была несложна. Кому захочется покидать родную планету, если есть шанс, пусть и призрачный, вернуться к привычному образу жизни? Так вдалбливали им в головы жрецы, и многие склонялись к тому, что так оно и есть. А небо гневалось все больше, бомбардировка из космоса становилась все ужаснее и интенсивнее по мере того, как, оправдывая жуткие прогнозы астрономов, две планетные системы, входили во все больший контакт друг с другом. Катастрофа близилась.

— Суд над «осквернителями», надо мной в том числе, постановил изгнать нас с планеты. Собственно, этим они даровали жизнь всем затронутым Скверной, а прочих обрекали на гибель. Конечно, мы противились преступной воле жрецов Купола. Эти фанатики, сами того не зная, обрекали на смерть целую цивилизацию и самих себя!.. Не помню, что я делал после суда, но, наверное, я и мои соратники были заняты тем, что пытались забрать с планеты максимальное количество интеллектуалов и вообще тех, кто еще не верил фанатикам «чистоты». Не помню… не знаю… нет, кажется, все-таки не так… — Леннар с силой провел ладонью по мокрому от напряжения лбу, — но страшное мракобесие, кажется, победило… Мы боролись, однако религиозный фанатизм только рос. И под его влиянием все больше и больше людей отказывались от каких бы то ни было достижений цивилизации и возвращались, как это формулировали жрецы, к «чистому образу жизни предков». И вот мы решили все-таки покинуть планету навсегда, потому что еще немного, и было бы поздно! Перед самым отбытием я изучал поверхность моей великой родины через телескоп — и что же?… Они решили стать дикарями, совершенными дикарями! Когда мы уходили, большинство остающихся уже жили в шалашах, грелись у костров, а в сгоревших во время религиозных бунтов огромных городах уже процветала охота на единственную дичь, которая — после стольких лет развития высокотехнологичной цивилизации! — имелась на планете в изобилии. На людей. МЫ УШЛИ. Потом на звездолете, кажется, начался бунт, связанный с какой-то страшной эпидемией… А потом… потом провал — ничего не помню — тьма — открываю глаза — и табличка с чьим-то именем, которое я принял как свое!.. — Леннар внезапно резко выпрямился, вскинул голову, и голос его загремел: — Но, несмотря на все, мы сумели завершить работу вовремя, и два или три корабля, которые успели построить, прыгнули в никуда. И мы… теперь мы находимся НА ОДНОМ ИЗ НИХ! Вот в этом рукотворном мире, созданном трудом десятков миллионов ваших предков и… и моих друзей, собратьев, товарищей. Они давно погибли в котле той катастрофы, устроенной людьми, оболваненными фанатиками, но вы, вы, их потомки, живы! Это правда, друзья мои! Я понимаю… понимаю, что вам трудно мне поверить… принять то, что не может уложиться вам в голову, потому что НЕВОЗМОЖНО, исходя из вашего уровня знаний… но иначе нельзя!..

Леннар говорил скорее для себя, чем для спутников, он сладостно повторял вслух, выпускал наружу то, что долго и упорно терзало его изнутри и никак не могло определиться, оформиться, — а блуждало где-то в глубинах его мозга, в безднах упорной и неизгладимой памяти человеческой. Некоторые особенно нравящиеся ему слова и предложения он произносил по два и даже по три раза, приспустив веки на вдохновенно сияющие глаза и ни на кого не глядя.

Неудивительно, что Ингер, Лайбо и прочие не понимали и половины сказанного Леннаром, да и не могли понять по определению, в особенности такие неудобоваримые термины, как «планета», «траектория», «биомасса» и тому подобное.

Они затравленно смотрели то на своего предводителя, то (сквозь прозрачную переборку «врат в преисподнюю») вниз, в безумный провал светлого пространства, и вверх, где надвигалась громада перекрытия, похожего на окаменевший купол неба, неоглядная, без конца и края. Наиболее дальнозоркий из всех, весельчак Лайбо, уже мог различить на приближающейся гигантской плоскости какие-то бугорки и желобки, и он не поручился бы за то, что эти незначительные неровности, будто рябь на поверхности воды, — не громады размером с добрую гору или с широкую реку соответственно. На фоне всего этого даже бредни Леннара казались весьма и весьма правдоподобными.

Бреник не глазел по сторонам и не буравил глазами человека (человека ли?) из Проклятого леса. Бреник размышлял. Направление его мыслей было вполне предсказуемым. То, что рассказал Леннар, вполне соответствует каноническим повествованиям о деяниях богов, потому что ясно: люди не могут сотворить всего того, что окружает их! И Леннар говорит, что он один из них… Один из строителей, которые создали этот мир!

Бреник вдруг слабо вскрикнул и упал на колени. Да! Как же это сразу не пришло ему в голову?! И этому тупоголовому Ингеру, который собственными руками вытащил Леннара из Проклятого леса! Ведь это же так просто, так очевидно, что нельзя не признать собственной глупости!.. Бреник застонал. Он вспомнил, как легко Леннар расправился с непобедимыми Ревнителями, как бестрепетно вел он их в Проклятый лес и, избежав многоголового и неизгладимого, неизбежного зла, что гнездится в этом лесу, вывел СЮДА! В чертог, возведенный богами!

И если Леннар — плоть от плоти этих божественных строителей, а сомневаться в этом уже нет возможности, то страшна и ослепляюще проста в своей наготе истина: ЛЕННАР — БОГ!