Сила меча - Дмитрий Тедеев Страница 10

Я очень остро, всем существом почувствовал, что Олег не всегда сможет всех нас защитить от таких вот гадов, на какого нарвался сегодня Ромка. Этих самых гадов много ещё бродит где‑то по свету, и когда им попадаются такие вот беззащитные ребятишки, как Ромка, далеко не всегда рядом оказывается кто‑нибудь такой, как Олег. А если и оказывается рядом, вступает в смертельную схватку, далеко не всегда побеждает в ней…

Постепенно я всё‑таки стал успокаиваться. И мне всё‑таки стало немного стыдно. Как‑никак – четырнадцать лет, уже не ребёнок. Я отлепился наконец от плеча Олега, встал, сходил в школу и умылся. Когда вернулся, Олег всё так же сидел на скамейке, как‑то бессильно опустив плечи. Выражение его лица мне очень не понравилось. Я опять уселся рядом и бесцеремонно встряхнул его за руку.

— Олег Иванович! Что с вами? О чём вы думаете?

Олег крепко растёр ладонями лицо, согнал с него испугавшее меня выражение горечи и бессилия.

— Да так. Нормально всё, Макс. Устал я что‑то сегодня. Пошли спать?

Но я не отстал от него. Мне обязательно нужно было знать, что так сильно беспокоит Олега. И я почти так же назойливо, как тогда Ромку, стал его допрашивать.

Прежде всего меня интересовало, удалось ли ему надёжно спрятать следы, не найдут ли его менты. К моему немалому удивлению, Олег по этому поводу не беспокоился. Действительно не беспокоился, а вовсе не делал вид, теперь я почему‑то мог точно чувствовать его истинное настроение.

— Думаете, Ромка всё‑таки не расскажет ничего родителям? – сам я, несмотря на твёрдое обещание Ромки, вовсе не был в этом уверен.

— Да ты что, Макс? Как это, “не расскажет”? Давно уже рассказал.

Я и сам этого сильно опасался. Но мне стало обидно за Ромку, очень уж уверенно Олег говорил о его предательстве, как о деле само собой разумеющемся. А если он прав, тогда что? Тогда менты уже идут по следу Олега? Может, они уже рядом?

Но Олег успокаивающе засмеялся и стал объяснять.

— Да не предатель он вовсе. Он – ребёнок. Совершенно домашний, совсем как ты (я вспыхнул, но промолчал), даже ещё хуже. Послушный и воспитанный. Такие вот, кстати, чаще всего жертвами и становятся… Какой‑нибудь уличный мальчишка не очень‑то позволит себя увести в заросли, такой вой поднимет… А Ромка приучен вести себя тихо и вежливо, особенно со взрослыми, он просто не может представить себе, как это можно – не послушаться взрослого, возражать ему…

Олег замолчал, скривился, как от зубной боли. Потом опять растёр ладонями лицо и продолжал.

— И что, ты думаешь, родители не заметили, что с их ребёнком явно что‑то случилось, как минимум что‑то смертельно его напугало? Заметили, конечно, не могли не заметить. И, естественно, учинили ему допрос. С пристрастием, по полной программе. И что, ты считаешь, что этот допрос Ромка смог бы выдержать и ничего не сказать? Этот‑то интеллигентик? Который и тебе‑то отвечал, хотя от слёз заходился! И ему даже в голову не пришло послать тебя подальше, дескать, не до тебя сейчас. Конечно, он поупирался немного, но как только мы ушли, всё тут же и выложил. Не мог он не рассказать самым близким для него людям, что с ним только что случилось. Это, кстати, я так думаю, и тот выродок отлично понимал. Поэтому если бы не мы, в живых Ромку он бы ни за что не оставил.

Меня опять начало трясти. Но я страшным усилием воли скрутил начинавшую вновь подниматься истерику. И спросил у Олега, почему он думает, что Ромку обязательно бы убили. Хотя и так всё было ясно.

— Ну, Макс… Какого‑нибудь уличного пацана он мог бы ещё потом отпустить живым, припугнуть, сказать ему что‑нибудь типа: “Рот раскроешь, и все будут знать, что ты – пидор”. И тот, скорее всего, и впрямь молчал бы о своей беде как рыба об лёд, уличные пацаны вполне себе представляют, что это значит – прослыть “пидором”. С Ромкой такое не могло пройти, у него на лбу написано, крупными буквами, что не сможет он молчать перед родителями. Так что, Макс, жив Ромка только благодаря тому, что понесла тебя нелёгкая в те заросли…

Мне ещё раз пришлось до предела напрячься, чтобы опять позорно не разреветься, даже губу себе прокусил.

А Олег продолжал дальше. Успокаивал меня, а может быть заодно – и себя.

— Конечно, рассказал он, что случилось. Но что он рассказал? Что какой‑то мужик стал к нему приставать, но тут появился благородный герой, то бишь я, – Олег невесело усмехнулся – и отметелил мужика так, что тому мало не показалось. Про то, что тот выродок уже успел заставить его раздеться, про нож – Ромка, щадя нервы родителей, да и из‑за собственной стыдливости, скорее всего, “забыл”. А про то, что мужик “отключился” и, находясь “в отключке”, умудрился обделаться “со страху” – тем более вряд ли сказал. Про такое воспитанному, интеллигентному мальчику вслух говорить неприлично.

Олег опять усмехнулся, помолчал, взглянул на меня, видимо опасаясь, не закачу ли я опять истерику. Вид мой явно не вызвал у него особой уверенности, но он продолжал.

— Но даже если родители вытянули из него всё, что он видел, и по его рассказу догадались обо всём, что произошло на самом деле, то и в этом случае в милицию они вряд ли побежали. Не идиоты же они и не враги своему сыну. Жив, здоров, ни о чём почти не догадывается – и слава Богу, прочь отсюда побыстрее, куда‑нибудь подальше и загрузить ребёнка новыми впечатлениями по самые уши, чтобы весь этот кошмар стёрся у него из памяти, по крайней мере никогда больше о нём не напоминать.

Так что того выродка найдут ещё не скоро. Собаки туда не сунутся, они табак нюхать не любят, – Олег в который раз уже очень невесело усмехнулся – а люди там тоже не ходят, таких, как ты, любителей гулять по непроходимым зарослям найдётся не много. Найдут его дня, я так думаю, через три, когда его по этой жаре так разнесёт, что вонь доберётся до самого озера.

И что тогда будут делать менты? Ох, не завидую я им, кстати говоря, не дай Бог возиться с трупом, пролежавшем на солнцепёке несколько суток. Что они будут делать, как будут искать жестокого убийцу? А никак не будут. Дело это – безнадёжное по всем признакам, “висяк” по ихнему. Создадут, конечно, видимость какую‑то, но серьёзно копать даже и пытаться не станут. Да если бы и захотели копнуть – как? С чего начать, за что зацепиться? Народу мимо того озера шляется летом – немерено, да и как вообще можно выявить тех, кто в день убийства там прошёл? Следов, отпечатков нет, я об этом позаботился. “Висяк”.

Если же предположить, что Ромкины родители оказались всё‑таки полными идиотами и попёрлись в милицию… Тут, конечно, дело будет развиваться невесело. Пацана жалко. Так‑то он вполне может забыть, детская психика отходчива. Но если родители его всё‑таки “сдали”, то взрослые умные и настойчивые дяди в форме сделают всё, чтобы это у него осталось в душе навсегда. Со всеми деталями и подробностями, что было и что могло бы быть, во всех вариантах.

Ну а нас (Олег так и сказал “нас”, а не “меня”) им и в этом случае не достать. Да и не будут они опять‑таки серьёзно искать. Менты ведь тоже люди, когда узнают, что за красавца я упокоил, не будет у них против меня праведного гнева. Ну а если попадётся мент–придурок, да ещё и с розыскным талантом, тоже ему не позавидуешь. За что он уцепится? Прежде всего будет искать детскую группу из “ростовского детдома”. И её руководителя, конечно. Пусть ищет. Вполне возможно, что такая группа и в самом деле существует. Пока разберется, что к чему, время пройдёт, а в таких делах не то, что каждый день – каждая минута на вес золота.