Ромашки для королевы - Оксана Демченко Страница 10

– Нож я тебе сделал, – важно сообщил гном. – У нас такими разделывают мясо, я ваши глянул – дрянь. Мясо отменное, а ножи – дрянь. Вот, смотри. Хорош ли? Ага, понял, сам покажу.

Последний недовольный человек в поселке подошел, с сомнением тронул широкий тесак. Гном вскочил, схватил разделочную доску, зелень, копченый окорок и взялся пояснять, чем хорош его нож и как им пользоваться правильно.

Десятью минутами позже хозяин пребывал в том же блаженном состоянии, что и все прочие. Брав даже заподозрил с легкой неприязнью, что за дополнительную пару ножей румяный детина простит еще одну ночевку с любыми ее последствиями.

Вот только гном тонкостей людской души не рассмотрел. Быстро убрал остатки ужина, оделся в поход, заплел усы, перевязал тесемкой чуть подсохшую бороду и натянул куртку, обхлопав все ее бессчетные карманы. К этому времени вернулся Энтор и сразу вывел лошадей. Благодаря его усердию путники покинули гостеприимный двор еще засветло.

– Знаешь, кудрявый, – задумчиво сообщил гном, – а ты, пожалуй, женишься пораньше папаши. Хорошо меха раздуваешь, как на девок поглядишь. Самое время тебя к мудрым, под пудовый замок! Брав, присматривать за ним надо. А то целый поезд к Кругу приведем. И станут мудрые решать, кому наш парень более всего задолжал.

– Просто двигаться надо быстрее, чтоб уставал и падал спать замертво, – предложил воевода.

– Тоже дело, – согласился гном. – Вот не думал я, что конь может быть хорош, а привязался. Поедем быстро, согласен. Еще деньков пять – и я смогу на горн ваш полуденный в очках смотреть. А пока плащом замотаюсь.

– Жестокие вы, – фальшиво возмутился стременной, чуть задумался. – Ну, ничего. Девушки магов еще больше уважают, чем егерей.

Как ни спешили путники, но шпили башен Круга увидели лишь к исходу южной поздней осени, истратив на путь четыре с лишним месяца. Им пришлось переправиться через три крупных и десятки мелких рек, преодолеть четыре границы, где неизменно впадали в ступор при виде верхового гнома. И не просто гнома! Рост и стать Третьего Рртыха никак не соответствовали представлению вершинников о гномьей породе. Обретая дар речи, оберегающие границы донимали путников вопросами, досматривали с пристрастием – чтобы заново изумляться коллекции приправ, странности и мощи оружия, пестроте группы.

Брав чуть вздыхал, прикрыв глаза, и начинал пояснять и разбираться. Именно благодаря его спокойной и мягкой манере общения, знанию всех и всяческих местных обычаев, дело очередной раз обходилось без особых осложнений. Но потерянного времени вернуть никто не мог, и его старались наверстать, – чтобы упереться в новый заслон.

Тревога висела в воздухе и ощущалась всеми. Она копилась давно, это было очень заметно.

Сплетни и слухи ползли – один другого нелепее. Старые и новые истории переплетались, путались и наслаивались, обрастали бесконечными домыслами. Гном хмурился, вслушиваясь в них, самые разные, в каждой местности свои и, увы, одинаково невеселые. До какой-то степени могло успокаивать лишь то, что о гномах плохого не говорили – не накопилось еще. Разве что досадовали на срыв старых договоров, отмену заказов и торговые убытки. И на то, что ювелирное дело без гномьих камней – немыслимо, а столичные модницы Ронига и Рэнии в голос стонут и требуют простить подгорникам все, лишь бы стали доступны столь желанные в этом сезоне рубины.

Тревогу рождали иные слухи.

Где-то видели ведьменей, и там сгорела деревня, дотла. Говорят, дети пропали, да взрослым повезло не больше – все как есть вымерли, помянуть многих некому.

Странно болеет городской голова – зол и своих уже не узнает, а сменить его почему-то не торопятся. Уже и письма в столицу писали, и граф из соседнего уезда приезжал, был принят плохо и в гневе сказал, что сживет невежду со свету – и никак, не сживается. Зато сам поедом людей ест, извел придирками, а еще и ворует страшно.

На скот пал мор, звали мага, но в результате он нелепо погиб, теперь ищут второго, испытать удачу. Ночами в селе собаки воют, а к чему – неведомо…

Все глупости, странности и страхи складывались в одну общую картину растущего непорядка. Заметного каждому, требующего внимания – и оставляющего, как кажется простому обывателю, равнодушными всех до единого правителей и их советников, министров, визирей – как не назови. Любых людей, наделенных полнотой власти. Есть беды – и нет спешащих на дознание отрядов охраны, нет дотошных опытных магов, нет и единого слова от мудрых, закрывшихся в своем малом мирке у берега. Зато копится, растет, шевелится невнятное озлобление, выплескиваясь в самых неожиданных формах. Бьют жен, пьют без меры, дерутся зло и до большой крови, соседей жгут. И ведьменей особенно нет, по крайней мере, мертвых, чтоб прилюдно показать – вот, поймали, казнили. Мертвых нет, живых видели мельком и то – не точно, а их черное дело процветает…

Круг путники увидели на восходе.

Малый остров располагался в двух верстах от берега и связан был с основной сушей узкой – одному конному только-только проехать – каменной гривкой. Белый мрамор ее плит сиял древним узором. Тонкая арка обозначала вход, и вместо ворот вился в ней лилейным узором туман. Тот же, что закрывал и остров от глаз, давая кое-как рассмотреть лишь самые высокие шпили трех башен – узкие, серебряные, ажурные.

Энтор спрыгнул с коня и подошел к туманным воротам. Тронул рукой их вязь, проступившую под пальцами стальной сизой ковкой. Уверенно назвал себя, род и отца, учившегося в Круге двадцать лет назад. Металл истаял, в нем качнулось некое сомнение. Все трое отчетливо ощутили взгляд, изучающий их. Пристальный, удивленный, прямой. Потом туман колыхнулся и распался, выпуская высокого человека в светлом одеянии. Явного южанина – это читалось в чертах смуглого лица и синеватой волнистой густоте черных волос, в гибкой грации незнакомого поклона-приветствия.

– Вас примут, – сообщил пришедший. – Но учтите, уйти с острова не всегда возможно так быстро, как вы полагаете, входя. Маг проведет здесь десять лет. Гном останется на пять, его согласны учить. А воин сам решит, когда уходить. Я вот до сих пор не счел свое время истекшим.

– Благодарим, – поклонился гном и чуть суетливо уточнил, удивляя спутников: – а коня моего вы не обидите?

– Странные теперь гномы, прежде их к лошади и близко подвести не удавалось, – удивился южанин. – Коня можно держать в стойлах внешней школы. А обижать его, достойный гном, при вас и я бы не решился. Хотя это может дать интересный опыт боя.

– Я тебе дам хороший веский повод, – недовольно буркнул Рртых, гладя бархатные губы своего Сумрака. – И опытом обеспечу, клянусь кривой киркой. Пошли, малыш, никто тебя не тронет. Выбьем мы из них овес, и ячмень выдавим. Сам пригляжу.

Когда серый в яблоках получил всё, что обещал ему хлопотливый гном, Рртых поднялся в большой зал центральной башни, где его уже ждали друзья.

Их устроили в удобных креслах, на столиках у подлокотников оставили кубки с водой. Гном с интересом рассмотрел три кресла напротив, пока пустые. Что-либо спросить он не успел. Двери внутренних покоев распахнулись и впустили в зал тех, для кого предназначались пока свободные места.