Я+Я, или Крещенские гадания - Лада Лузина Страница 10

Я вспомнила пророчество Карамазовой и ее упрек: "Вам понравилось? Любите самоутверждаться за счет других?"

"Будь ты чуть более успешной и менее закомплексованной, ты бы стала такой, как он. Ты бы соблазняла мужчин, только для того, чтобы помучить их... " - отозвались эхом Танька.

Но их выводы были столь ошибочны, что меня даже не могла задеть их нелицеприятность. Вся навороченная теория отражения объяснялась легко и просто. Когда Валера со мной, я верю: я не ничтожество - ведь у меня есть мужчина, красивый, престижный, с перспективной работой. Он - мой единственный повод для гордости, единственный гарант самоценности, мое самоощущение. Мое отражение в зеркале мира.

Но проблема в том, что он - не я. И каждый раз, когда я поступаюсь ему хоть в чем-то, мне чудится: мое и без того сомнительное "Я" кренится, как Пейзанская башня. Я злюсь на себя за измену, дергаюсь, чувствую дискомфорт. И он тоже бесится, оттого, что я - не он.

Он ушел.

И я снова услышала размеренное дыхание своего одиночества.

"Одиночество, - сказала я себе, - это не когда ты один ночью. Это когда ночью, ты не способен быть один".

* * *

Время приближалось к двенадцати. Я выбралась из постели, пошла на кухню, бестолково запихнула в себя что-то в сухомятку. Полила кактус. Надо ложиться спать.

Разгромленная спальня вызывала отвращение. Я перестелила постель. Разделась.

"Может, он еще вернется!" - тоскливо ныла надежда.

"Конечно, вернется. Сейчас я верну его!" - убежденно сказала себе я.

Схватив листок бумаги и склонившись над столом, я поспешно нацарапала на нем слова заклятия и начала переписывать его наоборот: "Я отэ оби ьворк юом... " Можно сломать язык. Но ничего, прочитаю по бумажке.

Подойдя к зеркальному трюмо, я положила листок на тумбу. 11. 51. Еще девять минут. Я состроила морду, надула щеки, сцепила губы и... развеселилась.

Похоже, я заигрываю сама с собой!

И все же, как неустанно интересно это лицо, только потому, что это твое лицо. Твое! Пусть даже не красивое. Слишком бледное. Большеглазое. Худенькое тельце, маленькая грудь. Неужели Валера любит это?

Это - я?

Странно устроено зеркало - когда мы глядимся в него, то, говоря "Я", имеем в виду не себя, а свое отражение.

Я повертела головой, стараясь поглубже разглядеть свою комнату за стеклом. Она была такой же реальной, как и за спиной. С детства меня преследовало навязчивое чувство ее реальности, мысль, что, извернувшись похитрее, можно войти туда, в зазеркалье и... ну, к примеру, переставить вещи.

Я в зеркале улыбнулась своим мыслям. Я возле зеркала прикоснулась губами к своим губам. Почему я не чувствую их? Холодное, безвкусное стекло. Я всосалась в него сильнее - зубы стукнули о твердую поверхность.

Как интересно, наверное, было бы поцеловать свои собственные губы?

Я нарциссистка?

Нет. Все нарциссы самодостаточны. А я, после ухода Валеры, ощущаю себя скомканной и брезгливо брошенной в угол нелепицей.

Ощущала, пока не подошла к трюмо...

12.59.

Пора!

Я приложила ладони к зеркалу, словно предъявляя два неопровержимых документа и, протарабанив наизусть первую часть заклятия, наклонила голову и, стараясь не сильно запинаться, стала читать, неудобоваримый тарабарский текст.

"Я отэ ыт оби...

Стоны напольных часов с боем, доносившиеся из гостиной, сбивали с ритма.

... ьворк юом ьтип ьтолп юом...

Обилие мягких знаков в начале слова сводило меня с ума!

.. ьтсе идирп йеом иворк то...

Это невозможно произнести!

... ьворк йеом итолп то ьтолп.

Все. Часы затихли. Я подняла глаза.

Какой облом!

В зеркале не было никого. Только я сама.

"Я - сама" - так называлась женская передача с феминистическим уклоном.

Я сама. Какое невыносимое словосочетание! Оно звучало, как приговор, как оскорбление, как...

Вдруг, словно волна взрыва отбросила меня от зеркала. Отшатнувшись, я впечаталась в стоящий рядом шкаф, чувствуя спиной его острый угол, врезавшийся мне между лопаток.

"О боже! Это... " - громыхало в голове.

Мое нутро дрожало и ходило ходуном, как дом после толчка землетрясения.

"Нет! Только не это!!!"

"Заклятие это - сатанинское. Мы не вызываем привидений из небытия. А один черт знает какого такого суженого вы позвали в ту ночь!" - зазвучал где-то рядом раздраженный голос Карамазовой.

Я слышала его, словно наяву. Но слова пролетали мимо моего сознания, распадались на буквы, буквы на звуки. Звуки кружились у ушей навязчивой писклявой мошкарой. Я отмахнулась от них. Дрожь внутри улеглась. И воспоминание, вырвавшееся из подсознания вулканической лавиной, успело остыть и закостенеть.

Я вспомнила, чье лицо возникло передо мной в зеркале на Крещенье. Я знала это столь же явственно, как и тот факт, что серьезно мое видение могут воспринять только в дурдоме. И не мудрено, что его силуэт, походка, черты показалось мне такими мучительно знакомыми.

Ведь из глубины зеркал ко мне вышла тогда Я САМА!

Так некстати услужливая память мгновенно сложила все в кучу: мою болезнь - "Симптом Зеркала" или "Симптом Абели", имя первого встречного и вещий сон на новом месте. Помнится, тогда, в детстве, я недоуменно морщила лоб, размышляя, как же можно выйти замуж за себя саму. Но сейчас, в двадцать пять, эти мистические совпадения вызывали у меня только одно - томительный страх. Не означают ли эти навязчивые персты судьбы, что...

"Человеку запрещается переламывать свою судьбу, пусть и несчастную!" недобро напомнила мне Карамазова.

Валерий - был моей судьбой...

"Но вы перечеркнули свою судьбу. Вот в чем проблема... "

Но я произнесла заклятие. Я только что завершила его до конца! И теперь мне сужен не Валерий, а Валерия.

А Валерий больше никогда не вернется.

Я обречена на себя саму! На вечное беспросветное одиночество!

Я униженно отвернулась от зеркала, испытывая одно-единственное яростное желание немедленно наложить на себя руки.

И в туже секунду чьи-то руки закрыли мне сзади глаза. Я вздрогнула так, что, казалось, сердце должно было выпрыгнуть у меня изо рта. И замерла. Ладони были холодными и гладкими. Я резко отбросила их, развернулась и встретилась глазами с Собой.

Самые сладкие в мире губы прикоснулись к моим, слились во рту, словно два глотка мягкого мороженного, и стали таять, таять, таять...