Чародейка на всю голову - Надежда Мамаева Страница 10

– Так и запишем. Вик. Пойман за кражу шестнадцатого травня сего года.

Он черкнул на замусоленной бумаге что-то пером, поставил оттиск кольцом-печаткой на листе. Место оттиска слабо засветилось. И потом прислонил перстень ко мне, дотронувшись до шеи под ухом. Кожа там мгновенно зазудела.

Только все это я отмечала лишь мимоходом. Сказывалась усталость, граничившая с нервным и физическим истощением. Потому даже не сопротивлялась, когда магические наручники на запястьях защелкнули. Да и имя не поправила.

С этим-то украшением мне и предстояло дожидаться приговора. Правда, как выяснилось, недолго. Еще солнце не успело сесть, а нас четверых уже вели по длинному, темному, узкому, извилистому коридору, который напоминал мне глотку прокурившегося до потрохов табачника. А когда тот закончился, мы оказались в небольшой комнатке, куда закатный солнечный свет пытался пробиться через плотный слой грязи на окнах.

Нас выстроили в ряд перед судьей. С боков подпирала стража. Про блюстителя закона серомундирный не соврал. Тот, судя по его виду, действительно недавно вышел из запоя. Но, на мой взгляд, исключительно ради того, чтобы вернуться и зайти в него как положено.

Позади стояла дюжина стульев. В основном пустых. Видимо, для досточтимых горожан, которые желали бы присутствовать при разборе дел. Но то ли сегодня судебный процесс был слишком скучным, то ли у народонаселения столицы нашлись развлекательные мероприятия поинтереснее… Даже того не-господина, который так рвался обвинить меня в краже его кошеля, не было. Видимо, утомился, болезный, ожиданием.

В качестве группы поддержки выступала лишь Смерть. Правда, вместо черлидерских помпонов она в нетерпении чуть пристукивала косой, скандируя:

– Ви-се-ли-ца! Ви-се-ли-ца!

Судье же было не до увещеваний. Его обуревала столь сильная похмельная жажда, что, сдается мне, будь рядом с ним влажные салфетки, и они пошли бы в ход. Но их не было. Потому законник лишь обмахивался платком, утирая им же пот, лившийся на лоб из-под парика с буклями, и буравил нас глазами с ярко выраженной сеткой капилляров.

О перегаре, которым несло на всю комнату, мне хотелось бы тактично умолчать. Хотелось, но не моглось: в первые минуты я закашлялась.

– Имя, – меж тем, недовольно скривившись, словно вопрос приносил судье нестерпимые терзания, спросил первого из нас четверых служитель местной Фемиды.

– Меня называют Вир, по прозвищу Безземельный, – буркнул здоровяк в чуть порванной рубахе.

Вторя его словам, камень, лежавший на столе перед судьей, засветился зеленым. Тут же один из серомундирных, покопавшись в стопке листов, нашел тот, на котором засветился оттиск печатки-кольца, и зачитал:

– Вир Безземельный перед лицом богов, магии и закона обвиняется в нападении на добрых граждан в корчме «Кривая струя…»… – Обвинитель на миг замолчал, прищурился, приблизив засаленный лист к самому носу, кашлянув, пробормотал «простите» и зычно зачитал: – …«Кривая струна», избиении хозяина и неуплате за заказ.

– Этот хмырь меня обсчитал! – перебил следователя Вир.

– Поэтому вы решили показать пример правильной арифметики и точно пересчитали корчмарю зубы? – не удержался от сарказма серомундирный.

– Там тоже была недостача! – нашелся подсудимый.

При их разговоре камень на столе перед судьей мигал заполошным светофором. Правда, исключительно зеленым.

И тут вмешался судья, указал колотушкой на Сизого и прогнусавил:

– Тебя, значит, обсчитали?

– Да, – с готовностью отозвался здоровяк.

– И ты устроил драку?

– Да, – уже не столь рьяно согласился он.

– Магию применял? – массируя виски, вопросил судья, взглядом указав на кандалы.

В ответ заключенный отрицательно мотнул головой.

И тут только я поняла, что на меня тоже навесили не простые наручники, а сдерживающие не только физическую, но и магическую силу. Но я лишь сделала мысленную пометку по этому поводу, вся обратившись в слух и из крупиц информации пытаясь найти ответ на вопрос: как мне избежать виселицы? Не зря же Смерть так агитировала судью за этот вариант развлекательного досуга.

– У тебя есть сто золотых для компенсации урона и штрафов? – практично вопросил судья.

– Нет!

– Решено, – ударил молотком судья, сам же скривившись от громкого звука. – В обвинении за неуплату за заказ оправдать. За зачин драки, порчу имущества и самого корчмаря – шесть лет каторги на золотых приисках в пользу империи.

Я про себя присвистнула: м-да уж, это тебе не Гаагский трибунал.

С побирушкой все решилось гораздо быстрее: год работ опять же на пользу империи, но в выселке за попрошайничество в неположенном (то бишь в квартале богатеев, оскорбляя их взор своим непотребным видом) для этого месте.

Пацан же, и вправду оказавшийся щипачом, юлил на допросе угрем, которого просто так в болотной жиже и не поймаешь.

Но судья был запойным не только алкоголиком, но и юристом. И несмотря на похмелье умудрялся задавать вопросы так, что юный вор становился все бледнее. И отвечал, все больше заикаясь.

– Ты до этого уже воровал? Да или нет? – резко спросил судья.

– Н-нет, – сглотнул воришка.

И тут же камень вспыхнул пронзительно-алым.

Еще несколько вопросов на местном детекторе лжи, и…

– Виселица! – ударил молотком судья.

Карманник стал белее снега. Но мне было не до него. Потому как спросили уже меня:

– Имя?

– Вик, – произнесла я, догадавшись, что нужно назвать то же имя, что и вписано в местный «бланк регистрации».

– Прозвище или из какого рода?

– Туманова, – слова давались с трудом, горло саднило.

– Вик из Туманного рода, – понял по-своему судья и обратился уже к серомундирному: – Этот-то малахольный что натворил?

Обвинитель зашелестел листками и зачитал:

– Кража у господина Крунжа кошеля с десятью золотыми и прочей медной монетой, сопротивление при аресте. Потерпевший также утверждает, что вор во время преследования успел умыкнуть из мошны десять золотых.

– Брал деньги? – спросил судья.

Смерть же в этот момент прямо-таки ластилась к нему, что-то любовно нашептывая на ухо.

А мозг лихорадочно соображал. Практика показала, что врать, как карманник, не вариант. Но если я отвечу «да» на этот вопрос – значит, признаюсь в том, что своровала. И это тоже прямая дорога на виселицу.

Черт! Ну почему некоторые люди входят в историю победным шагом, в крайнем случае с трудом попадают, втискиваясь, как в вагон метро, а я исключительно вляпываюсь. Причем с легкостью. И умудряюсь сразу же упасть на такую глубину, с которой, чтобы полюбоваться дном, нужно еще и голову хорошенько задрать.