Игра в Реальность. Всё по закону - Елена Райдос Страница 10

– Ули, дорогой,– раздражённо процедил он в голове Магистра,– тебе не кажется, что не следует манкировать своими обязанностями? Я ведь могу и без тебя обойтись, мне не привыкать отправлять твоё сознание в карцер.

В первый момент Ульрих сжался, страх холодными щупальцами вцепился в его сознание, поднимая волну паники. Он отлично знал, что Радвила обычно не бросается подобными угрозами просто так, отключить сознание своего носителя от всех каналов восприятия было его излюбленным способом наказания. О своих прошлых заключениях в так называемом карцере Ульрих вспоминал с содроганием и ужасом, однако в этот раз его реакция на угрозу оказалась, скорее, инстинктивной, нежели осознанной, он внезапно с удивлением понял, что ему больше не страшно.

– Давненько ты не прибегал к угрозам,– лениво отозвался Магистр. – А что, давай. Темнота, тишина и никаких ощущений, просто курорт.

– Ага, вот только через пару дней на этом курорте ты начнёшь бодренько сходить с ума,– огрызнулся Радвила. – А ведь я могу и месяц тебя там продержать, а то и вообще забыть о твоём существовании. Роль Магистра не такая уж сложная, думаю, я справлюсь без помощников.

Некоторое время Ульрих молчал, обдумывая своё положение. Ему было тошно от одной мысли, что приходится делить тело с каким-то могущественным мерзавцем, но то, что этот мерзавец принуждал его делать, было стократ хуже.

– Знаешь, Радвила,– наконец отозвался он,– может быть, так будет даже лучше, я свихнусь и не буду больше участвовать в твоих махинациях. Думаешь, я не понимаю, к чему ты ведёшь мой мир?

– Талас – это ещё не весь мир, а только одна из альтернативных Реальностей,– привычно поправил своего носителя подселенец.

– Плевать,– прервал наставление Ульрих,– для меня Талас – это и есть весь мир. Мой мир. И в нём уже почти не осталось свободных личностей. Зачем ты превращаешь людей в безвольный скот?

– А как же иначе их можно было бы доить? – Радвила ехидно захихикал. – Свободных людей ведь трогать нельзя, а я законы не нарушаю. Но тебе-то чего волноваться, Ули? Тебе роль дойной коровы не грозит.

– Да, у меня куда более важная роль,– горько усмехнулся Магистр,– роль дойного агрегата.

– Что ж ты раньше-то не возмущался, когда пустил меня в свой разум? – насмешливо поинтересовался подселенец. – Да нет, это я ещё смягчаю формулировки, ты сам меня призвал. Неужто так захотелось стать великим магом, что о последствиях своих манипуляций подумать времени не хватило?

Упрёк был вполне справедливым, и от этого Ульриху сделалось совсем тошно. Он старался даже не вспоминать о тех временах, когда двое безмозглых юнцов, погнавшись за обещаниями дармового могущества, провели ритуал призвания высшей сущности. Вот только обещанного могущества они так и не получили, а, вместо этого, стали пленниками иномирного подселенца.

– А ведь ты меня обманул, Радвила,– Ульрих зло выругался,– ты так и не дал мне способностей, о которых мы договаривались. Чудеса, что мне временами приходится демонстрировать братьям, сотворяешь ты сам.

– Какая разница,– в голосе подселенца явственно слышалось искреннее недоумение,– эти олухи всё равно обо мне ничего не знают, для них могущество олицетворяется тобой, мой великий и ужасный Магистр. Хватит хандрить, Ульрих, нам с тобой предстоит решить одну весьма щекотливую задачку. Вот послушай, что говорит этот наблюдатель о новой религиозной секте на Таласе. Она называется Просвещение.

– И чем эта секта так тебя заинтересовала? – небрежно бросил Магистр. – Таких сект пруд пруди.

– Нет, мой милый, эта секта особенная,– Радвила сделал акцент на последнем слове. – А хочешь знать, чем особенная? Тем, что это вовсе не секта. Ребята из Просвещения откуда-то нарыли истинные знания о мироздании и начали их распространять с упорством носорога.

– Предлагаешь натравить на них церковников? – безразлично поинтересовался Ульрих.

– Ни в коем случае,– Радвила аж поперхнулся. – Мы будем их холить и лелеять, удобрять и поливать, пока они ни зацветут пышным цветом. И вот тогда те люди, которые ещё остались на Таласе, сами придут к ним, вернее, уже к нам. Ведь пока Просвещение будет из скромного росточка превращаться в могучее древо, у нас будет уйма времени, чтобы прибрать к рукам всю верхушку этой замечательной конторы. А значит, из чисто просветительской организации они очень резво превратятся в ещё один эгрегор, и на этот раз в него попадёт как раз нужный нам контингент. Противникам религий ведь тоже нужно во что-то верить, вот мы и удовлетворим их насущные потребности. Как тебе такой план?

– Мерзко, нагло и подленько,– прокомментировал Ульрих,– всё, как ты любишь.

Радвила не ответил, только от души расхохотался в голове у своего носителя. Обстоятельства складывались просто отлично, он бы и сам не придумал ничего лучше, чем создать такую восхитительную приманку для ищущих умов свободных обитателей Таласа. Похоже, его миссия в этой Реальности мира Земли вступала в свою заключительную стадию.

– Радвила, а как всё закончится? – Ульрих словно подслушал потаённые мысли своего подселенца. – Что станется с моим миром, когда никого не останется?

– Я заберу тебя в иную Реальность,– беспечно промурлыкал захватчик,– тебя и Генриха. Не терять же времени даром, пока один из вас отсиживается в посмертии. Вы так мало живёте, мой милый, но тут ничего не поделать, такими вас создал бывший Демиург, чтоб ему пусто было.

– Я не про себя спрашиваю,– прервал его стенания Ульрих. – Что станется с населением Таласа?

– Откуда такие мазохистские наклонности,– Радвила насмешливо фыркнул,– зачем тебе это знать? Это будут уже не люди, просто животные.

– Ответь! – Ульрих едва ни произнёс это слово вслух.

– Ладно, не психуй,– примирительно промурлыкал Радвила,– расскажу, если уж тебе так хочется знать. Это называется жатва, после неё этот мир практически опустеет, а потом Демиург его снова заселит. Они всегда так делают.

– Всегда?! – Ульрих уже едва сдерживался, чтобы ни заорать. – Ты хочешь сказать, что Талас – не первая Реальность, которую ты уничтожаешь?

– Так, Магистр, ты либо сам успокоишься, либо это за тебя сделаю я,– на этот раз голос подселенца прозвучал зловеще. – Я беру на себя управление твоим телом, а ты пока обдумай своё положение.

Сознание Ульриха привычно зависло, словно пузырёк воздуха в глицерине. Он больше не мог ощущать своего тела, хотя зрение и слух сохранились, а ведь Радвиле ничего не стоило и их отключить. Обычно подселенец использовал эту меру в качестве наказания, чтобы настроить своего носителя на конструктивное сотрудничество. Нужно сказать, что это была весьма действенная мера. Оставаться в сознании, но при этом абсолютно без каких-либо раздражителей было настолько тяжело, что Ульрих готов был на всё, только бы избежать этой пытки. Однако сейчас он поймал себя на странной мысли, что предпочёл бы ничего не видеть и не слышать. Пленник в собственном теле, он, казалось бы, давно свыкся со своей участью, ан нет, оказывается, он всё ещё на что-то надеялся, и утрата этой надежды превратила его смирение в отчаяние.