Ювелир. Тень Серафима - Наталья Корнева Страница 10

Они совпадали.

Ускорив шаг, ювелир практически побежал, опасаясь успеть лишь к развязке. Однако спектакль, похоже, только-только начинал разыгрываться.

Их было пятеро, в руках у одного всего-навсего нож. Наверняка и остальные вооружены чем-то подобным, но не видят необходимости сейчас пускать оружие в ход. Какая-то местная шпана. Окружив насмерть перепуганную девицу, они что-то пьяно горланили, смеялись, даже не скрывая своих намерений. Да и кого им тут бояться? Наверное, важные шишки в своём маленьком бедном районе на самой окраине большого Ледума. И не предполагают даже, что кто-то решится им тут помешать.

– Искажённая! – вдруг выкрикнул один из них, и голоса на миг стихли. Потом зашумели снова, но весёлости в них осталось совсем немного, зато появилась брезгливая, слепая ненависть и щепотка страха.

Чёртовы ксенофобы. Быстро же они вычисляют чужаков! Нюх у них, что ли, на это дело? Впрочем, у Софии её маленькая проблема разве что на лбу не написана.

Себастьян задумался. С одной стороны, нет его вины и ответственности в поступках других людей. Ни в беспечности и самонадеянности его новой знакомой, ни в жестокости здешних грабителей. Пять золотых, по одному на каждого – не состояние, конечно, но на недельку-другую сытой и хмельной жизни – по их меркам – должно хватить с головой. Понятно, что девушка окажется в инквизиторских застенках, а потом и на костре, коли доживет. Но Себастьян подспудно был уверен: стоит только вмешаться в жизнь другого человека, спутать священные нити судьбы хоть раз – и просто отвязаться уже не получится. Тем самым он добровольно впустит Софию в свою жизнь, а заодно и продемонстрирует готовность ответственности. Тогда уж точно придётся взвалить это ярмо прямиком себе на шею.

А такого развития событий всеми силами хотелось избежать.

С другой стороны, если бы не наёмник, София не оказалась бы здесь и сейчас. Разве не он был причиной её появления в этих трущобах? Разве не он прогнал её и позволил уйти одной, зная, чем это может закончиться? И что теперь – запросто вернуться в «Старую почту», бросив беспомощное создание в беде?

Ювелир тряхнул головой. Кажется, он был задет за живое. Себастьян мысленно выругался – окаянная совесть таки проснулась. Однажды, уже очень давно, он стоял перед таким же выбором. Но тогда сильф ничего не мог поделать, а теперь – очень даже может.

Звук удара и глухой всхлип некстати прервали неторопливый ход его мыслей. София упала на землю, а её обидчики, довольные собой, глумливо захохотали.

Себастьян сокрушённо вздохнул и мысленно закатил глаза, выступая из тени ближайшего дома – в полукруг света от единственного на всю округу тусклого газового фонаря. Силуэт наёмника едва угадывался, смазанный туманом и крупной моросью. Какого чёрта он вытворяет? Собрался играть в героя? Смешно.

Да уж, по-другому он представлял себе сегодняшний вечер.

Ох, и как бы не пришлось потом жалеть о совершённом, как это часто случается с благими делами.

– Именем святой Инквизиции!

Смех быстро прекратился. Грабители развернулись в его сторону, в их глазах застыло недоверчивое недоумение.

Ювелир отогнул ворот плаща, непринуждённо демонстрируя приколотую за мгновение до того змеевидную серебряную фибулу. Левая рука многозначительно легла на рукоять эстока, укрывшись за затейливой гардой – диковинным сплетением стальных лепестков и кружев. Такие фибула и эсток – отличительные знаки работника святой службы. В нынешний век огнестрельного оружия, технологии и магии разве что они и сохранили благородное умение фехтовать, оставаясь настоящими воинами до конца.

Если, конечно, не брать в расчёт той мелочи, что единственное применение древнему искусству городские инквизиторы находили в притеснении и истреблении беззащитных изгоев. Другое дело те братья, что жили и охотились за стенами полисов.

Себастьян также был довольно-таки равнодушен к огнестрельному оружию, хотя без него иногда было не обойтись. В особенности если не предоставлялось возможности вступать в ближний бой или противник значительно превосходил в численности. Несмотря на это, холодное оружие было куда ближе сердцу, хоть и требовало куда больше времени на освоение. Методично доводя технику до совершенства, сильф никогда не пренебрегал тренировками: каждый без исключения день они занимали значительную часть времени. Само тренированное тело служило главным оружием ювелира, – оружием, которое невозможно отнять и которое не даст случайную осечку, что было немаловажно в его непредсказуемой профессии.

Впрочем, старомодный тяжёлый эсток, вышедший из широкого употребления гораздо раньше изобретения пороха, не был излюбленным выбором сильфа. Никто не спорит, этот гранёный двуручный меч действительно хорош: даёт большие возможности для манёвра в пешем боевом строю, а также может использоваться всадниками в качестве дополнительного оружия. Но всё же, если речь заходила об одиночном бое в условиях узких городских улочек, на этот случай, на вкус ювелира, существовало множество гораздо более современных, удобных и практичных клинков. Эсток же по-прежнему оставался самым узнаваемым символом Инквизиции.

Конечно, использовать холодное оружие в нынешнем веке было, скорее, данью прошлому. Прошлому, когда Церковь ещё была сильна и имела влияние на политику. Прошлому, когда Церковь и Инквизиция были единым целым и не знали вражды. О, как желали они вернуть то блистательное прошлое! Но реки времени не текут вспять.

Привычным же оружием Себастьяна, к коему он питал поистине нежные чувства, была пламенеющая шпага.

Она унаследовала прочность и все достоинства добротных прямых клинков в сочетании с повышенной эффективностью кривого меча. Пламеневидное лезвие тщательно затачивалось по всей длине, а волны были чуть разведены в стороны под особым углом. Благодаря этим изгибам шпага имела наилучшие поражающие свойства, с одного удара прорубая самый жёсткий металлический доспех, а на обратном ходу рассекая плоть, подобно пиле. Широкие рваные раны получались с несколькими разрезами внутри. Они не заживали, воспалялись, вызывая заражение крови, и практически во всех случаях были смертельными. Кроме того, в узком пространстве городских улиц или коридорах замков, где обычно вёл бои Серафим, в полной мере проявлялись все преимущества пламенеющей шпаги.

Эти редкие клинки были чрезмерно сложны в изготовлении и баснословно дороги, кроме того, требовали хороших навыков самого бойца. А потому они были оружием единичного изготовления. Однако доход Себастьяна некоторое время назад позволил ему заказать у одного из старых мастеров волнистый клинок-пилу по индивидуальным параметрам, под ведущую левую руку.

– …Я забираю Искажённую. – Голос сильфа прохладной ртутью пролился в тишину. В нём было именно столько уверенности и энтузиазма, сколько полагалось среднестатистическому религиозному фанатику. – Благодарю за проявленную сознательность, граждане.

Между прочим, и фибула, и эсток не были поддельными – зря они так на них косились. Себастьян сам снял их с трупа убитого в честном бою инквизитора, с коим они не так давно не сошлись во мнениях относительно одного щекотливого вопроса веры. А именно: имеют ли полукровки право на жизнь или же их нужно медленно сжигать заживо прямо на главной городской площади. Даже номер на фибуле был подлинный, так что всё по-честному.