Призраки подземелий - Денис Юрин Страница 10

Вдали от кухни, от сковород, кастрюль и множества хитрых приспособлений не столь уж и много имеется способов быстро приготовить мясо. Дарк знал всего шесть, но поскольку котелков путники с собой не прихватили, то три можно было сразу исключить, как, впрочем, и еще два наиболее распространенных – прожарка цельной туши на вертеле или средней нарезкой – на прутьях. Запекать мясо девушка тоже явно не собиралась. Во-первых, для этого не стоило резать мясо так мелко, а, во-вторых, никто бы из них не согласился истекать слюной часа два, если не три, дожидаясь сперва, пока костер прогорит и образуются угли в должном количестве, а затем пока завернутые в промасленные тряпки куски как следует пропекутся. Иных походных способов приготовления дичи моррон не знал и был бы несказанно рад чему-нибудь новенькому научиться.

Ринва не обманула его ожиданий, хоть и немного разочаровала, поскольку не нашла новый способ прожарки мяса вне кухни, а пошла по иному, непривычному и чересчур нелепому, с точки зрения большинства охотников, воинов и бродяг, пути, а именно на скорую руку создала некое подобие переносной кухни. Девушка извлекла из мешка небольшой стальной цилиндр, зачем-то обмотанный посередине то ли прочной нитью, то ли обычной тетивой. Развязав с краю узелок, разведчица совершила почти волшебную метаморфозу, мгновенно разогнув цилиндр в тонкую-претонкую, еще долго вибрирующую в ее руках стальную пластину. С краю пластины имелось небольшое продолговатое отверстие, в которое легко могло пройти лезвие ножа или кинжала. Увидев это, Аламез сразу потерял к зрелищу интерес, поскольку понял, что Ринва создает некое неуклюжее и непрочное подобие походной сковороды. Конечно, мясо на ней прожарилось бы быстрее и лучше, но ни одному нормальному страннику не захотелось бы таскать с собой такую ненадежную конструкцию, а затем еще и отмывать ее от жира холодной водой после каждого приготовления пищи. Что ни говори, а использовать вертел и крепкие длинные прутья было куда проще, надежно и совершенно не хлопотно. На такое бессмысленное изощрение была способна только женщина, никогда ранее не бывавшая в походах, а если даже пару раз и ходившая, то никогда не занимавшаяся готовкой на костре.

Не найдя в себе сил наблюдать, как девице предстояло помучиться в процессе подготовки обеда, Аламез перевернулся на другой бок и, закрыв глаза, попытался ненадолго заснуть. Его уставшее тело настолько истосковалось по настоящему отдыху, что почти сразу погрузилось в крепкий, хоть и не очень продолжительный сон, отрешившись от всех мешавших расслабиться звуков и от приятно будоражащего ноздри запаха жарящегося мяса. Сколько бы Ринва ни кричала и ни ругалась, когда сперва обожгла пальцы горячим жиром, а затем не удержала на весу и перевернула в костер самодельную сковороду, но отдавшийся чарам сна моррон не слышал ее резковатого и отнюдь не женственного голоса. Вернуть Дарка в реальный мир не смогло даже действие, притом довольно грубое и настырное.

– Дитрих, вставай, жрачка готова! – прокричал Крамберг прямо в ухо своему бывшему командиру, с силой толкая его расслабленное, податливое плечо. – Подъем, засада! Враги наступают!

– А может, его того… пару разков пнуть? Я с удовольствием… – предложила свою помощь Ринва, не отвлекаясь от нанесения на обожженные жиром пальчики тонкого слоя какого-то пахнущего хвоей крема. – Могу даже и не легонько.

– Нет, не поможет, – покачал головой разведчик, убрав ладонь с плеча спящего и отойдя к костру. – Обычный сон столь крепким не бывает. Поди, видение какое нагрянуло. С ними это бывает… Дружки его уж больно мастаки в башки чужие влезать, что в забытье, что наяву, – прошептал Крамберг и почему-то настороженно заозирался по сторонам, как будто кто-то мог прятаться за деревьями в глубокой лесной глуши; там, где уже минимум десяток лет не ступала нога человека. – Вон тогда в корчме близ Удбиша…

– Хватит! – резко перебила Ринва коллегу и больно ударила его по плечу острыми костяшками пальцев. – Историю ту знаю, отчет читала… Так что не утруждайся и панику не нагнетай! Видение так видение! Дрыхнет так дрыхнет! Жрать лучше давай, зря, что ли, я мучилась?!

– Ему б оставить надо, – мгновенно выбросив из головы навевающие страх воспоминания, произнес скороговоркой Крамберг, быстро подсев к костру и в предвкушении лакомства причмокивая.

– Обойдется! – вынесла безжалостный вердикт Ринва, ловко насадив на нож первый кусок еще шкворчащего и дымящегося мяса. – Я ему в кухарки не нанималась. Сам проспал, сам и готовить будет. Вторая ляжка есть… есть от чего кусок отрезать. И вообще, пусть спасибо скажет, что мы ему вина чуток оставим. Кстати, достань-ка бутылку, только не того сомнительно керейского. Сам эту гадость пей, меня с нее пучит…

* * *

Дарк видывал разные сны: одни ни о чем, другие извлекали из памяти картинки и образы прошлого, третьи были видениями-обращениями, в которых ему сообщали ценные сведения или сам почти всемогущий Коллективный разум, или немного проникший в отдельные таинства бытия Мартин Гентар. Сон, явившийся ему теперь, был новым, еще не встречавшимся видом. Совсем не ощущая веса собственного тела и не имея возможности пошевелить ни рукой, ни ногой, Дарк парил в темноте; парил на одном месте без малейшего намека на движение. Все органы чувств моррона бездействовали, только кожа лица ощущала приятный холодок, время от времени пробегавший от подбородка ко лбу и бесследно исчезающий где-то в области макушки. Вокруг никого и ничего не было; вокруг царила полнейшая пустота, однако она была не мертвой, а очень даже живой. Дарк ровным счетом ничего не чувствовал, но знал, просто знал, что кто-то копошится у него в голове, словно путник в вещевом мешке – плотнее укладывая старые пожитки, чтобы влезли новые. Наверное, Аламезу стоило испугаться такого вероломного вмешательства, но почему-то его успокаивал тот факт, что проникший без спроса в его голову Некто ничего не уничтожал, ничего не выбрасывал. Он лишь сжимал, как будто сдавливал прессом, малозначащие, эпизодические воспоминания и освобождал уголок мозга, предназначенный для раздумий, от сора незначительных, уже давно потерявших актуальность мыслей, мыслишек и недоработанных до конца идей. Затем произошло то, что Дарка сильно напугало и заставило злиться от бессилия. Закончив «уборку» в его голове, хозяйничающий без спроса Некто впихнул в нее целый сундук запертых на крепкий замок знаний, а затем, не посчитав нужным оставить изумленному моррону «ключик», взял да и удалился, громко хлопнув за собой напоследок дверью более чем странного сна.

Пробуждение было достойно сна – такое же нелепое, необъяснимое и немного страшное, причем не только для моррона, но и для тех, кто стал невольными свидетелями его эксцентричного возвращения из мира грез. Открыв глаза, Дарк увидел, что он вовсе не лежал, а стоял возле самого костра, одной рукой крепко сжимая вдруг жутко заболевший лоб, а другой интенсивно растирая ужасно чешущийся затылок. Кроме того, он с удивлением услышал, что надсадно рычит, причем, судя по сухости в горле, уже довольно долго.

Сидевшие возле огня спутники взирали на него с изумлением. Пораженный поведением рыцаря Крамберг даже широко открыл рот, совсем позабыв, что тот заполнен слюной, вином и кусками пережевываемой пищи. Правая рука разведчика замерла в поднятом состоянии. Она несла ко рту хозяина бутылку вина, но остановилась, так и не достигнув цели. Ринва восприняла необычное пробуждение более спокойно, хотя ее взор был полон тревоги, а застывшее без движения лицо побелело, как полотно. Глазами красавица пыталась просверлить дыру во лбу моррона, но во взгляде её вовсе не было враждебности и даже имелось некое сочувствие, впрочем, Аламезу это могло и показаться.