Не время для драконов - Ник Перумов

Погас свет.

Когда мелкие неприятности преследуют тебя постоянно, это ужене мелкие неприятности, а одна Большая Неприятная Система. Именно Система, сбольшой буквы. А теория учит, что ни одна по-настоящему Большая Система неможет не иметь под собой по-настоящему Глобальной Причины. Глобальная жеПричина — это такая вещь, пренебречь которой можно только один раз.

Виктор на ощупь пробирался к двери, где таился вмурованный встену, точно сейф, распределительный щиток. Мебель, похоже, решилавоспользоваться случаем и слегка прогуляться по квартире, появляясь в самыхнеожиданных местах. Один оказавшийся на дороге стул он обманул, засада неудалась, зато второй радостно ткнулся ему в ноги. Потирая на ходу ушибленную коленку,Виктор осторожно протянул к нему руку — и тут зазвонил телефон. Даже незазвонил, а мерзко и ехидно заорал, подпрыгивая от усердия. Так звонят,наверное, когда случился пожар или кто-то умер. Звонки шли частые и отрывистые,вроде бы межгород, а это значит и вправду что-то случилось. Мама позвонила былишь в том случае, если на их Богом забытый городишко обрушилась стаяогнедышащих драконов.

Огнедышащих драконов с узкими желтыми зрачками…

Виктор помотал головой, отгоняя вдруг привидевшуюся чушь, и прыжкамирванул к аппарату, опрокинув по пути стул. Вероятно, тот же самый, нозлокозненно вернувшийся на прежнее место.

Рывком сорвал трубку.

В трубке молчали. Только доносилось очень-очень медленноехрипловатое дыхание.

— Алло? Алло, мама, ты?!

Он уже знал, что это не мама. Но признаваться себе в этомупрямо не хотел.

В трубке размеренно дышали. С присвистом, точно втягиваявоздух сквозь неплотно сжатые (острые-острые!) зубы.

— Алло… — повторил Виктор. Устало и покорно, удерживаясь насамой грани телефонной вежливости, рано или поздно превращающейся в потокотборной ругани, от которой через минуту самому становится неловко.

— Не выс-с-совывайся… — шепнула трубка. Протяжно, черезсилу, словно неведомый собеседник хотел сказать что-то куда более обидное, нотоже нашел в себе силы сдержаться. — Живи… тихо… живи… пока…

Прижимая к уху забикавшую трубку, Виктор стоял, глядя впросвет между шторами. В просвете была ночь, темнота, слабая жиденькая белизнафонарей с соседней улицы. Нет, люди стали людьми не тогда, когда придумаликеросиновые лампы и электричество. Вначале они придумали темноту — такуюнепроглядную, что природе и не снилась.

— Уроды, — сказал Виктор. — Козлы.

Хотелось сказать что-нибудь позлее и покрепче. Вот толькоругаться одному в пустой и темной квартире так же глупо, как поэтудекламировать в одиночестве только что сочиненные стихи.

— Идиоты, — добавил Виктор, бросая трубку на рычаг.

Теперь он пробирался к щитку куда медленнее и осторожнее,чем раньше. Спешить не хотелось. Да и некуда было спешить. Выбило пробки встарой квартире, эка невидаль. Позвонил пьяный дурак или обкурившийся сопляк.Со всяким бывает.

Но почему так часто? А?

Большая Неприятная Система. Мама, наверное, сказала бы, чтокто-то его сглазил. Но нельзя же быть таким суеверным!

— Пробки, пробочки, — успокоительно сказал Виктор, опершисьодной рукой о стену, а другой шаря в поисках распределительного щитка. — Сейчаскнопочку нажмем…

Он нащупал что-то холодное, неровное, стал водить пальцем,соображая, на что же напоролся. Виток, другой…

Электропатрон. Пустой. Пробка даже не отключилась, онапопросту исчезла.

Руки не удивились, в отличие от сознания. Они, эти руки,медленно, чтобы ненароком не дернуло, отползли от патрона и спокойно приоткрыливходную дверь.

На лестнице, как ни в чем не бывало, горел свет. На полу усамого порога валялась пробка. Вывалилась, значит. Выкрутилась. Случайно. Сама.Бывает?

Нет.

Поражаясь собственной невозмутимости, Виктор поднял пробку.Аккуратно вкрутил на место. Вжал кнопку.

Послушно вспыхнул свет, заголосил телевизор, натужновздохнул старенький холодильник.

Очередная неприятность. В одном ряду с прорвавшейся трубой,взорвавшимся кинескопом, забившейся канализацией и тому подобным. Чутьпоэкзотичнее, правда. Хотя… есть в психиатрии специальный термин для таких«необъяснимых» ситуаций, когда человек абсолютно уверен, что сделал что-то, ана самом деле — нет. Ну, скажем, отвлекся, когда вкручивал эту самую пробку.Вчера, когда ее в последний раз выбивало. Да, вот только почему свет горел?Электрончики тоже поверили в то, что пробка вкручена?