Восход над Шалмари - Андрей Имранов

Светало. Поплавки миниатюрными бакенами покачивались на исходящей паром зеркальной глади озера. Семен вытащил одну из удочек, проверил наживку – в порядке. Сан Саныч вопросительна взглянул с соседнего мостка: что, мол, клюет? Ничего, качнул головой Семен и опять обратился в почти буддистское «созерцание лотоса». Все отчетливей вырисовывались сосны на противоположном берегу; небо, густо-синее за спиной, на востоке переливчато розовело – наступал рассвет. Нельзя сказать, что Семен был заядлым рыбаком, но такие минуты единения с природой – в момент прихода нового дня – давали ему заряд бодрости на несколько недель, и в основном ради них, а не ради улова он и ходил иногда с соседом по выходным на Коряжное. Саныч, кстати, рыболовом был как раз заядлым и жутко расстраивался всякий раз, когда не удавалось наловить хотя бы на уху. Семен, чувствующий в подобных случаях некоторую вину (как-никак, он свое получал всегда), пытался утешать: дескать, много ли наловишь в десяти километрах от химического Саратова-47?

Саратова-47, закрытого города, давно уже ставшего для него домом и работой. Семен оглянулся, хотя знал, что ничего не увидит из низины, и обомлел – зарево поднималось над Сорок седьмым, зловещее и широкое, ничуть не уже того, что на востоке, но обещающее смерть, а не жизнь; и последние звезды плыли и мерцали в дрожащем воздухе.

– Ё… – растерянно произнес Саныч. – Что же это? Никак на объекте пожар, а, Сень?

Нет, завод тут ни при чем, хотел ответить Семен, но не успел: его настиг удар разорвавшейся связи, и, разбрасывая на бегу мешающие снасти и скидывая длинный плащ, он уже знал, что поздно что-либо делать, что уже случилось непоправимое, которое не должно, не имело права случаться и все же вот – случилось. Знал, но бежал и судорожно ерзал в сиденье, пока подсевший аккумулятор служебного «козловца» раскручивал остывший мотор, и, мертвой хваткой вцепившись в баранку, на жуткой скорости гнал машину по колдобинам проселочной дороги. И за десять минут – вместо обычного получаса – выбрался на шоссе. Возле шлагбаума никого не было, длительно погудев пару раз, рванул прямо через него и еще через десять минут был у первых домов.

Все зря.

Домов как таковых уже и не было – обугленные руины, поднимающиеся не выше второго этажа. Стояли две машины со звездами на зеленых бортах, видимо, с поста. Людей видно не было. Семен вышел из машины, подошел к ближайшему пепелищу. Ему приходилось бывать на пожарах, обычно в сгоревшем доме можно различить остатки мебели, металлические и каменные вещи остаются почти целыми, да и люди редко сгорают дотла. Но здешние остатки не имели с ранее виденными ничего общего – излучающая жар оплавленная земля с глубокими трещинами напомнила ему Толбачик, увиденный им лет десять назад. Такие же округлые черные формы, под которыми едва угадывалось движение раскаленной земной плоти. Сан Саныч тоже вышел из машины, подошел, встал рядом. Взглянув на его вытянувшееся лицо, Семен вдруг почему-то вспомнил, что фамилия Саныча – Петляков. Откуда-то слева подошли двое военных. Лейтенант и сержант в форме войск химзащиты. Увидев людей, они явно обрадовались, но долгу остались верны – сержант первым делом потребовал у Семена документы. Семен предъявил. Саныч, не оборачиваясь, махнул рукой в сторону машины – в сумке.

– На рыбалку ездили. На Коряжное, – не ожидая неизбежного вопроса, сообщил Семен. И добавил: – На шлагбауме никого нет.

Как и ожидалось, эти двое оказались с поста. Оба срочники, и, «кроме отца-командира», семьи в городе ни у кого не было. Вторая машина тоже с поста, ее вел капитан, а у него семья была. И он пошел в город, хотя и сам понимал бессмысленность этой затеи. Больше людей поблизости не имелось. Лейтенант, молодой и возбужденный, резко жестикулируя и, похоже, от волнения слегка заикаясь, описывал подробности: южный пост был ближе к городу и немного выше, так что вид на Сорок седьмой оттуда открывался неплохой. Семен прислушался.

– …а тут ка-ак дыхнуло, и т-так «у-у-ух!», и волной сзади, и сразу жара такая, что волосы з-затрещали, а нам на военке фильм про атомную бомбу показывали, ну, думаю, все, звиздец, накрывайся простыней и ползи к кладбищу. А потом думаю: в фильме ярко было, как солнце взошло, а тут – как костер горит; ага, думаю, опять наврали суки лампасные, еще как есть чему на заводе взрываться, вышел, гляжу – и впрямь: у самого объекта полыхает и волны во все стороны красные и искорки махонькие такие – куда упадет – взрыв…

– Погоди, – перебил Семен, – откуда, говоришь, началось?

– Да от объекта же, п-прямехонько у проходной рвануло – я прям видел, как от вышки куски летели. Видать, завезли с пятницы какую-то гадость и оставили на дворе, а оно там возьми и заброди…

Подозрения подтверждались. И без этой информации Семену было ясно нездешнее происхождение катастрофы, но слова лейтенанта относительно эпицентра расставили точки: некто с изнанки нанес удар, наплевав на особый статус порталов и с той и с этой стороны. Странные события и предчувствия последних недель получили апокалиптическое продолжение. Сейчас Семен был уверен, что ему известна причина случившегося – что-то неуловимо вертелось в памяти, что-то очень важное, что было первой каплей, предвестником пролившегося огненного ливня…

* * *

По дороге на работу Семен увидел в автобусе эльфа. Следует сказать, что в автобусе единственного в Сорок седьмом постоянного маршрута по утрам народу столько, что дышать приходится вполвздоха, где уж тут попутчиков разглядывать, так что эльфа он увидел не сразу. Сначала почувствовал этакое скопление структур, обернулся посмотреть (вдруг кто знакомый) и увидел роскошную шевелюру, возвышающуюся над остальными головами, слегка упираясь в потолок. Ну шевелюра как шевелюра, мало ли какие бывают – но из этой торчали два треугольных уха, покрытых короткой шерстью. Одна из обративших на себя внимание Семена структур висела у эльфа над плечом, наверняка какое-то из низших принуждений – вокруг эльфа оставалось пустое пространство радиусом с полметра. («Вот это здорово», – подумал Семен.) Смутно ощущалось присутствие еще каких-то заклинаний, должно быть облика или, скорее, воздействия, поскольку народ в автобусе на очень нетипичного пассажира не обращал никакого внимания. Эльф, похоже, взгляд почувствовал и развернулся с неуловимой грацией, два совершенно кошачьих глаза пристально уставились на Семена. Эльф на классического из фэнтезийных книжек походил мало, и Семен сразу вспомнил, как кто-то, вроде Володя Чертанов, говорил, что до книжек Толкина эльфов называли вовсе не эльфами, а людьми-кошками, или кошколюдами. Причем в порталах на территории бывшего СССР – вплоть до конца восьмидесятых.