Самая темная дорога - Гай Гэвриэл Кей

— Какое твое самое заветное желание?

Однажды, когда Ким Форд еще только поступила в колледж, один парень на первом свидании задал ей этот вопрос за чашкой капуччино. Он произвел на нее очень большое впечатление. Позже, уже повзрослев, она часто улыбалась, когда вспоминала о том, что ему тогда почти удалось уложить ее к себе в постель, покорив удачной фразой и непринужденными манерами. А вопрос она запомнила.

И теперь, не намного старше возрастом, но уже седая, и так далеко от дома, что и представить невозможно, Ким узнала ответ.

Ее самым заветным желанием было, чтобы этот бородатый, с зеленой татуировкой на лбу и на щеках, стоящий над ней, умер прямо сейчас и самой мучительной смертью.

Бок болел от его удара, каждый вдох отзывался острой болью. Рядом с ней лежал без сознания гном Брок, и кровь сочилась из раны на его виске. Со своего места Ким не могла определить, жив он или нет, и если бы она в тот момент способна была убить, татуированный был бы уже мертв. Она огляделась сквозь пелену боли. Вокруг на высоком плато стояло человек пятьдесят, и у большинства из них имелись зеленые татуировки жителей Эриду. Бросив взгляд на собственную руку, она увидела, что Бальрат спокоен, всего лишь красный камень в кольце. Неоткуда почерпнуть силы, невозможно осуществить свое страстное желание.

Ее это почти не удивило. Магия Камня Войны никогда, с самого начала, не приносила ей ничего, кроме боли, да и как могло быть иначе?

— Знаешь, что сделали дальри там, внизу? — с грубой насмешкой в голосе спросил бородатый.

— Что? Что они сделали, Кериог? — спросил один из стоящих вокруг них людей, слегка выдвигаясь вперед. Он старше большинства из них, поняла Ким. В его темных волосах блестела седина, и на нем не было и следа зеленой татуировки.

— Я так и знал, что тебе будет интересно, — ответил тот, кого назвали Кериог, и рассмеялся. Что-то дикое было в этом смехе, очень близкое к боли. Ким попыталась не слышать ее, но она была прежде всего Ясновидящей, и при звуках этого смеха ее охватило предчувствие. Она снова взглянула на Брока. Он не шевелился. Кровь продолжала медленно сочиться из раны на его виске.

— Мне интересно, — мягко подтвердил тот, кто задал вопрос.

Смех Кериога оборвался.

— Вчера ночью они ускакали на север, — сказал он, — все мужчины, кроме слепых. Они оставили женщин и детей без охраны в лагере к востоку от Латам, прямо под нами.

Среди его слушателей пронесся ропот. Ким закрыла глаза. Что произошло? Что могло заставить Айвора поступить так?

— И какое все это имеет к нам отношение? — все еще тихим голосом спросил пожилой. Кериог шагнул к нему.

— Ты, — презрительно проговорил он, — совсем глупый. Ты изгой даже среди изгоев. Почему мы должны отвечать на твои вопросы, если ты до сих пор не назвал нам своего имени?

Пожилой чуть-чуть повысил голос, но на безветренном плато его слова разносились далеко.

— Я прожил у подножия гор и в горах столько лет, что и сам не помню. И все эти годы называл себя Дальриданом, сыном дальри, так я предпочел назвать себя, и до сегодняшнего дня никто не говорил, что его не устраивает мое имя. Почему тебя задевает, Кериог, что я предпочитаю не позорить могилу отца и не включать его имя в свое?

Кериог презрительно фыркнул.

— Здесь нет никого, кто не совершил бы преступления. Почему ты должен отличаться от нас?

— Потому, — ответил Дальридан, — что я убил мать и дитя.

Ким открыла глаза и посмотрела на него, освещенного послеполуденным солнцем. На плато воцарилась тишина, но ее провнал смех Кериога. И снова Ким услышала в нем надрывную ноту, нечто среднее между безумием и горем.

— Наверняка, — с издевкой сказал Кериог, — ты должен был войти во вкус! — Он широко раскинул руки. — Наверняка вам всем теперь нравится убивать! Я вернулся, чтобы сообщить вам о женщинах и детях внизу, на которых можно поохотиться. Не думал, что ко мне в руки так быстро попадет гном.

Он больше не смеялся. Вместо этого он повернулся и посмотрел вниз, на бесчувственное тело Брока, распростертое на раскаленных камнях плато.

Болезненное предчувствие охватило Кимберли. Воспоминание, принадлежащее не ей, а Исанне, чья душа была теперь частью ее души. Воспоминание о легенде, о кошмарной сказке детства, о великом зле, содеянном очень давно.

— Что случилось? — вскричала она, морщась от боли, стремясь в отчаянии понять. — Что они сделали?

Кериог посмотрел на нее. Все смотрели на нее. Впервые она встретилась с ним взглядом и отпрянула, содрогнувшись, потому что увидела в его глазах неприкрытую боль. Голова его судорожно дернулась.

— Фейбур! — внезапно крикнул он. Светлобородый мужчина помоложе вышел вперед. — Расскажи! Ей хочется знать, что сделали гномы. Расскажи ей!

Она была Ясновидящей. Ее душа путешествовала по нитям Великого Гобелена. Едва лишь Фейбур начал свой рассказ, как Ким проникла сквозь его слова к образам, заключенным в них, и пришла в ужас.

Начало этого повествования она знала, хоть от этого горечь не стала меньше: история о Каэне и Блоде, братьях-гномах, которые сорок лет назад повели гномов на поиски потерянного Котла из Кат Миголя. Когда Совет старейшин гномов проголосовал за оказание им помощи, Мэтт Сорин, молодой король, бросил свой скипетр, снял Алмазный Венец и покинул страну. Он нашел совсем другую судьбу и стал Источником для мага Лорина Серебряного Плаща.

Затем, год назад, гном, лежащий сейчас рядом с ней, пришел в Парас Дерваль с сообщением о том, что свершилось великое зло: Каэн и Блод не смогли найти Котел сами и, почти обезумев после сорока лет безуспешных поисков, вступили в преступный сговор. С помощью Метрана, мага-предателя, они в конце концов нашли под землей Котел великанов и вынуждены были заплатить за это. Они заплатили дважды: гномы разбили Сторожевой Камень в Эриду и таким образом разорвали связь между пятью камнями, а потом они отдали Котел в руки их нового хозяина, того самого, кто был в заточении под горой Рангат и кого должны были стеречь связанные друг с другом камни, — Ракота Могрима, Разрушителя.

Все это она знала и раньше. И еще знала, что Метран использовал Котел, чтобы наслать убийственную зиму, конец которой наступил пять месяцев назад, после той ночи, когда Кевин Лэйн принес себя в жертву, чтобы ее прекратить. Но она не знала того, что случилось после. То, что она сейчас читала на лице Фейбура и слышала из его уст, оставляло кровоточащие рубцы в ее душе. Дождь смерти в Эриду.