Талисман - Питер Страуб

15 сентября 1981 года мальчик по имени Джек Сойер стоял усамой кромки воды, засунув руки в карманы джинсов, и глядел на спокойнуюповерхность Атлантического океана. Он был высоковат для своих двенадцати лет.Морской ветерок отбрасывал с высокого лба каштановые волосы. Джек стоял,обуреваемый тяжелым чувством, которое не покидало его все последние три месяца— с того самого момента, когда его мать заперла двери в Лос-Анджелесе и,завертевшись в водовороте мебели, чеков и агентов по найму жилья, снялаквартиру в районе Западного Центрального парка. Оттуда они перебрались в тихоекурортное местечко на пустынном побережье Нью-Хэмпшира. Порядок и размеренностьполностью исчезли из жизни Джека, сделав ее такой же непредсказуемой, какпростиравшаяся перед мальчиком поверхность океана. Мать тащила Джека за собойпо жизни, перебрасывая с места на место; что же влекло ее?

Она все время куда-то спешила.

Джек оглянулся, окинув взглядом пустынный пляж. Слевапростиралась Аркадия — Страна Чудес, восхитительный парк, который шумел от ДняПамяти до Дня Труда. Сейчас он стоял безлюдный и тихий, как бы отдыхая передсражением. Грязный берег странно гармонировал с невыразительным, нависающимнебом, металлические опоры напоминали угольные шахты. Там внизу жил СмотрительТерриторий, но мальчик не думал сейчас о нем. Справа виднелась гостиница и садыАльгамбры, и именно туда в настоящий момент переносился наш герой. В деньприезда Джеку на мгновение почудилось, что он видит радугу над унылыми крышами— доброе предзнаменование, обещание перемен к лучшему. Но радуги на самом деле,увы, не было. Только флюгер крутился вправо-влево, влево-вправо, повинуясьпеременчивому ветру…

Он выскочил из взятой напрокат машины, не обращая вниманияна невысказанную просьбу матери сделать что-нибудь с багажом, и огляделся. Надоблезлым петухом, украшавшем флюгер, нависло пустое небо.

— Открой багажник и достань сумки, сынок, — позвала егомать. — Одна опустившаяся старая актриса хочет передохнуть и немного выпить.

— Неразбавленного мартини, — буркнул Джек.

— Ты должен был ответить: «Ты совсем не так стара», —отозвалась она, откинувшись на сиденье машины.

— Ты совсем не так стара.

Она взглянула на него — взглядом старой, «иди-ты-к-черту»Лили Кэвэней (Сойер), королевы сцены двух сезонов — и выпрямилась.

— Здесь должно быть хорошо, Джеки, — сказала она. — Здесьвсе должно быть хорошо. Это хорошее место.

Ветер заметался над крышей гостиницы, и на секунду Джекомовладело тревожное чувство, что флюгер сейчас улетит.

— Мы избавимся на время от телефонных звонков, ладно?

— Конечно, — согласился Джек. Она хотела скрыться от дядиМоргана, она больше не хотела иметь ничего общего с деловым партнером своегопокойного мужа, она хотела завалиться в кровать с рюмкой мартини и укрыться сголовой под одеялом…

— Мам, с тобой что-то не в порядке?

Слишком много смертей. Мир наполовину состоит из смертей.Над головами тревожно посвистывал ветер.

— Ничего, милый, ничего, — сказала мать. — Давай поедем водно райское местечко.

Джек подумал: «В конце концов, всегда есть дядя Томми, чтобыпомочь, если все будет ужасно плохо». Он не знал, что дядя Томми уже мертв. Этановость пока таилась на другом конце телефонного провода.

Альгамбра нависала над водой. Грандиозное викторианскоесооружение из гигантских блоков простиралось на несколько миль Нью-Хэмпширскогопобережья: казалось, что оно хочет поглотить весь берег. Сами сады были едвавидны Джеку с его места — темно-зеленые кроны деревьев, вот и все. Медныйпетушок на фоне неба показывал северо-западный ветер. Памятная табличка в холлегласила, что именно здесь в 1838 году Северная методическая конференцияподдержала первый в Новой Англии билль о правах. На ней были написаны пылкие,зажигательные слова Дэниэла Уэбстера: «С этого дня и навсегда — знайте, чтоэпоха рабства в Америке заканчивается, и скоро оно отомрет во всех наших штатахи территориях».

Итак, день их прибытия на прошлой неделе положил конецсуматохе последних месяцев в Нью-Йорке. В Аркадия-Бич не было адвокатов,нанятых Морганом Слоутом, гудков автомобилей и деловых бумаг, которыенеобходимо подписать и подшить, не было миссис Сойер. В Аркадия-Бич телефоны незвонили с полудня до трех часов утра (кажется, дядя Морган забыл, что время вЗападном Центральном парке вовсе не калифорнийское). Честно говоря, телефоны вАркадия-Бич не звонили совсем.

В то время как его мать, сосредоточившись, вела машину вмаленький курортный городок, Джек заметил на улицах только одного человека —сумасшедшего старика, разбрасывающего на тротуар чистые кредитные карточки. Надними молчало пустое, серое, неуютное небо. Для полного контраста с Нью-Йорком,единственным звуком здесь был свист ветра, продувающего пустые улицы, которыеказались гораздо более широкими из-за отсутствия на них транспорта. Вывески наокнах пустых магазинов гласили: «Открыты только в уик-энд», или даже хуже —«Увидимся в июне!». Перед Альгамброй пустовала сотня мест для парковки, за столикамив кафе и барах также никого не было.

И старик-сумасшедший разбрасывал кредитные карточки поулицам, забывшим о людях.

Лили объехала старика, который, как заметил Джек, смотрел имвслед с испуганным удивлением — он шептал что-то, но Джек не мог определить,что именно. Направляя машину к входу в гостиницу, мать сказала: «Я провеласчастливейшие три недели своей жизни в этом прелестном местечке».

Вот почему они упаковали все, без чего не могли обойтись, всумки, пластиковые пакеты и чемоданы, заперли на ключ свое прежнее жилище, необращая внимания на пронзительные звонки телефона, слышные, казалось, даже вхолле на первом этаже; вот почему они со всеми пожитками втиснулись на сидениявзятого в аренду автомобиля и провели в нем долгие часы по пути на север, и ещеболее долгие часы, преодолевая шоссе 95, — потому лишь, что Лили Кэвэнейоднажды была счастлива здесь.