Мать наследницы - Алисия Эванс

Столовые приборы позвякивали тоненькими голосами при соприкосновении друг с другом. Лишь они нарушали тяжелую тишину, царящую в столовой. Даже Архан, и тот притих, с детской непосредственностью рассматривая столовую, в которой он трапезничал впервые в своей жизни.

Сегодня днем произошло нечто невероятное: Габриллион пригласил меня на совместный ужин, наказав взять с собой цесаревича. Когда лакей передал мне послание мужа, я решила, что ослышалась и попросила повторить. Лакей немного растерялся и повторил все слово в слово, но тогда мне подумалось, что Габриллион решил подшутить таким странным способом.

Как оказалось, царь был предельно серьезен. Впервые за четыре года нашей совместной жизни он соизволил отужинать со мной в одном помещении, да еще и в отсутствие посторонних. Признаюсь, я немного нервничала из-за того, что впервые за долгое время не понимала, что на уме у моего мужа. Иногда, примерно раз в пару недель, он брал к себе Архана и проводил с ним час-другой. Нередко после таких сеансов общения няньки возвращали мне сына плачущим и расстроенным, но заверяли, что царь никогда не поднимал на малыша руку, просто был очень строгим. Никогда ещё Габриллион не звал меня к себе, да ещё и на официальный семейный ужин, да ещё и в малую столовую. Это из ряда вон выходящее событие, которое весь двор будет обсуждать ещё не одну неделю.

Четыре года брака не улучшили наши отношения с царем, и даже более того - они стали ещё хуже, особенно сильно осложнившись после того, как я проявила политическую волю и открыла во всех крупных городах благотворительные столовые для бедняков. В них раздавали самую простую бесплатную кашу и горячие супы из бобовых. Такой масштабный проект потребовал колоссальных финансовых ресурсов, которые я смогла раздобыть лишь благодаря помощи Пита. Именно он помог мне занять крупную сумму денег на открытие первых трех столовых, в которых использовалось продовольствие из других стран. Если бы не его помощь, я бы с треском провалилась и стала бы объектом насмешек. Но прошло каких-то три месяца, простой народ начал голодать, и мои столовые стали пользоваться бешеным спросом среди простых крестьян. Люди приезжали из деревень, чтобы накормить себя и своих детей бесплатной едой.

Обо мне пошла молва. Простые люди, не богачи и не знатные аристократы, возносили за меня молитвы в храмах, благословляли, и вскоре имя царицы Аделии стало известно каждому простолюдину. Они полюбили меня сильнее, чем Габриллиона и его военачальников. Я стала народной любимицей, и этого мой муж не смог мне простить. Он был бы рад закрыть столовые, да испугался народного гнева. В тот голодный год мне удалось спасти несколько сотен тысяч душ, и за это народ начал считать меня чуть ли не богиней. У меня появилась власть, которой не обладал никто в государстве. Власть,

опирающаяся на любовь народа. Поняв это, на мою сторону встала даже знать. Градоначальники и вассалы моего мужа тоже начали жертвовать свои деньги, на которые я смогла купить ещё больше зерна в других странах. Увы, на них крестьяне не молились, наверное, понимали, что если бы не моя инициатива и твердость, никаких столовых никогда не появилось бы.

В скором времени я смогла организовать не только столовые в крупных городах, но и снабдить охраняемые повозки, которые ездили по деревням Севера и раздавали зерно бесплатно. Увы, периодически случались нападения и попытки разграбить такие повозки, но пока страже удавалось отбиться. В последнее время нападения происходят все чаще, а разбойники вооружены все лучше. Увы, свернуть это дело нельзя, ведь впереди зима. Приходится действовать на свой страх и риск.

- Как ты себя чувствуешь? - без особого интереса спросил Габриллион, и от этого вопроса я едва не поперхнулась. Что в лесу сдохло?! Да он с трудом удерживается от того, чтобы не пожелать мне сдохнуть при каждой встрече, а тут справляется о здоровье.

- Спасибо, все хорошо, - откашлявшись, ответила я, приложив к губам бокал с хлебным напитком, чтобы прочистить горло.

- Отлично, - выдохнул царь, задумчивым взглядом рассматривая Архана, сидящего рядом со мной. Малыш увлеченно уплетал кусок пирога, не особо вслушиваясь в наш разговор. -Я думаю, что пришла тебе пора родить мне ещё одного наследника.

- Что? - вскинулась я, изумленным взглядом уставившись на мужа. Получить от него такое предложение оказалось равносильно удару под дых - настолько сильно оно меня шокировало. - Как? Зачем?

- Что значит «зачем»? - не скрывая раздражения, спросил Габриллион, бросив на меня презрительный взгляд. Интересно, как он планирует делать со мной ребенка, если я ему противна до глубины души? В памяти мимолетно пронеслись воспоминания о его попытках зачать со мной Архана, и я внутренне поежилась. Переживать эту гадость второй раз я не намерена. - Не забывай, женщина, в чем твоя главная задача. Ты создана, чтобы рожать детей. Цесаревичу уже исполнилось три года.

- У тебя уже есть сын, - произнесла я сквозь зубы. Знала, что лгала, и слова будто царапали горло.

- Ну и что? - мрачно спросил царь. - Мало ли, что может случиться в будущем. Я намерен оградить государство от смуты, которую может устроить знать. У меня должно быть как можно больше сыновей. Не понимаю, почему я так долго ждал, - раздраженно передернул он плечами. - В идеале, я хочу, чтобы ты рожала каждый год, - ошарашил меня он.

- Ты с ума сошел? - прошипела я шипящим голосом. - Роды - испытание для организма. После рождения Архана я приходила в себя около полугода, - под этой общей фразой я имела в виду не свое душевное состояние, а здоровье физическое. Я безумно радовалась материнству, но дискомфорт от разрывов и других последствий родов я ощущала ещё несколько месяцев. Подумать даже страшно, что я могла вновь забеременеть в первые месяцы сразу после рождения сына. Это немыслимо!

Вдруг я одернула себя и дала мысленный подзатыльник. Столько лет живу с этим человеком под одной крышей, а до сих пор не привыкла к тому, что желания Габриллиона

не имеют никакого значения. Он может требовать от меня рожать ему двойни по два раза в год, но почему меня должно это волновать? Я представила, как вечером расскажу об этом разговоре Питу, и в голове зазвучал его приятный мягкий смех. Уверена, он быстро решит эту проблему и отобьет у Габриллиона все желание оплодотворять меня. Даже, думаю, не желание (его-то у моего дражайшего супруга как раз нет), а глупую идею.

- Аделия,- насмешливо оскалился царь, - ты ведь так близка простому народу. Он любит тебя, уважает, даже превозносит. Деревенские бабы рожают каждый год, в семьях, как правило, больше десяти детей. Неужели ты хуже деревенской бабы, царица? - осклабился он.

- Не смей оскорблять меня, - сквозь зубы процедила я.

- А что такого я сказал? - зло рассмеялся Габриллион, забавляясь моей реакцией. - Неужели ты считаешь оскорблением приравнять тебя к тем, о ком ты заботишься? А не загордилась ли ты, царица? - он всегда произносил мой титул с особой издевкой, будто отплевываясь каждой буквой.