Новая весна - Роберт Джордан

Порыв холодного ветра промчался сквозь ночь по покрытым снегом просторам, где последние три дня люди убивали друг друга. Ветер был свежим, хотя и не настолько ледяным, как ожидал Лан в это время года. Но, несмотря на это, холод от стальной кирасы проникал под куртку, а пар от дыхания собирался перед лицом облачками тумана, которые хлесткие порывы тотчас уносили прочь. Черное небо только начинало светлеть, и тысячи звезд, разбросанных по небу подобно густой алмазной пыли, понемногу тускнели. Толстый ломоть луны висел низко, в его сиянии едва можно было различить силуэты людей, охраняющих погруженный во мрак лагерь, что прятался в небольшой рощице среди дубов и болотных миртов. Костры тотчас же выдали бы лагерь айильцам. Лан уже сражался с Айил прежде, задолго до начала этой войны, еще в пограничье Шайнара, отдавая долг друзьям. Айил и при свете дня внушали страх. Встретиться с ними ночью – все равно что поставить на кон свою жизнь, играя в «орлянку». Разумеется, иногда они могут обнаружить тебя и без всяких костров.

Положив ладонь в латной перчатке на рукоять меча и плотнее закутавшись в плащ, Лан продолжил обход постов, по щиколотку увязая в снегу. Этот меч был древним, его создали с помощью Единой Силы еще до Разлома Мира, во времена Войны Тени, когда Темный на какое-то время прикоснулся к вселенной. Лишь легенды остались от той Эпохи, не считая, возможно, того, что было известно только Айз Седай. Однако этот клинок был реальностью. Его невозможно было сломать и никогда не требовалось затачивать. Рукоять на протяжении долгих веков заменяли бесчисленное количество раз, но металл клинка даже не потускнел. Когда-то этот меч принадлежал королям Малкири.

Следующий часовой – коренастый парень в длинном темном плаще – стоял прислонившись спиной к стволу развесистого дуба, опустив голову на грудь. Лан тронул его за плечо. Часовой резко выпрямился, чуть не выронив лук, который сжимал рукой в перчатке. Капюшон его плаща скользнул было назад, на мгновение открыв взору конический стальной шлем, но воин торопливо водворил непослушную ткань на место. В бледном свете луны Лан не сумел разглядеть его лицо, скрытое вертикальной решеткой забрала. Но оно было ему знакомо. Шлем самого Лана был открытым, как и все те, что когда-то делали в погибшей стране Малкир. Единственным украшением был стальной полумесяц надо лбом.

– Я вовсе не спал, милорд, – поспешил оправдаться часовой. – Просто решил минутку передохнуть. – Меднокожий доманиец, судя по всему, пребывал в смятении. И не зря. Это не первая его битва, и даже не первая война.

– Айилец разбудил бы тебя, перерезав глотку или пронзив сердце копьем, Басрам, – тихо произнес Лан. Люди скорее прислушиваются к спокойному тону, нежели к громким крикам. Особенно если в этом спокойствии слышится уверенность и твердость. – Возможно, тебе лучше отойти подальше от этого соблазнительного дерева. – Он не стал добавлять, что даже если Айил не нападут, то часовой рискует отморозить себе что-нибудь, простояв на одном месте слишком долго. Басрам и сам был осведомлен не хуже. В Арад Домане зимы случаются не менее холодные, чем в Порубежье.

Бормоча извинения, доманиец почтительно притронулся к шлему и отошел на три шага от дерева. Теперь он держался прямо и старательно вглядывался в темноту. Вдобавок, чтобы не отморозить конечности, он принялся переступать с ноги на ногу. По слухам, ближе к реке расположились Айз Седай, которые владели даром Исцеления – раны и усталость исчезали, словно их никогда не бывало; ведь в ином случае, если начнется гангрена, лишь своевременная частичная ампутация может предотвратить потерю ступни, а то и всей ноги. В любом случае, с Айз Седай лучше вообще не связываться, только если это действительно необходимо. И только годы спустя можно обнаружить, что одна из них посадила тебя на крючок – просто на случай, если ей когда-нибудь понадобится потянуть за определенную ниточку. Айз Седай загадывают далеко вперед и, по-видимому, редко заботятся о том, кого они используют в своих планах и как. Это одна из причин, по которым Лан избегал их.

Надолго ли хватит бдительности Басрама? Лану очень хотелось знать ответ, но устраивать выговор доманийцу сейчас нет смысла. Все они смертельно устали. Едва ли не каждый солдат в армии, возвышенно именовавшей себя Большой Коалицией – иногда ее называли Великой Коалицией, или Величайшим Альянсом, и еще полдюжиной разных имен, порой не особенно лестных, – едва ли не каждый солдат находился на грани истощения. Сражения – тяжелый труд, и не важно в снегу или без, они предельно утомительны. Мускулы скручивались в узлы от напряжения, даже когда выпадал шанс немного передохнуть; а за последние дни у них практически не было возможности остановиться хотя бы ненадолго и перевести дух.

В лагере находилось более трех сотен человек; почти четверть из них непрерывно несли караул, – против Айил Лан хотел выставить столько дозорных, сколько это возможно. И не успел он пройти двухсот шагов, как ему пришлось разбудить еще троих. Причем один из них спал стоя, ни на что не опираясь. Голова Джайма была поднята, глаза открыты. Некоторым солдатам удавалось выучиться этому фокусу, особенно таким старым солдатам, как Джайм. Оборвав протесты седобородого вояки, доказывавшего, что не мог он спать стоя, Лан пообещал, что даст знать его друзьям, если еще раз застанет его уснувшим на посту. Джайм постоял немного с раскрытым ртом, потом тяжело сглотнул.

– Больше не повторится, милорд. Испепели Свет мою душу, если повторится! – Это прозвучало действительно искренне. Любой другой мог бы опасаться, что друзья исколошматят его до бесчувствия за то, что он подверг всех опасности, но учитывая то, с кем водился Джайм, матерый воин скорее понимал, что его поднимут на смех за то, что попался.

Шагая дальше, Лан поймал себя на том, что ухмыляется. Смеялся он редко, да и глупо смеяться над такими вещами. Но все же лучше, чем дергаться из-за того, что все равно не в силах изменить. Например, из-за того, что уставшие солдаты дремлют на посту. С тем же успехом можно переживать из-за близости смерти. С тем, что невозможно изменить, необходимо смириться.

Внезапно он резко остановился и громко спросил:

– Букама, зачем ты крадешься за мной? Ты ходишь следом с тех пор, как я проснулся.

За спиной Лана послышалось удивленное хмыканье. Несомненно, Букама полагал, что двигается бесшумно, и, говоря по правде, лишь очень немногие услышали бы тихое похрустывание снега под его сапогами, однако уж он-то должен был знать, что Лан услышит. В конце концов, он сам был одним из наставников Лана, и одним из первых его уроков было – везде и всегда отдавать себе отчет в том, что происходит вокруг. Даже во сне. Для мальчика – урок не из легких, но лишь мертвому дозволена беспечность. В Запустении, по ту сторону Пограничных Земель, беспечные очень быстро становились мертвыми.

– Я прикрывал тебя со спины, – ворчливо объяснил Букама, догоняя Лана. – Какой-нибудь айильский Друг Темного мог бы подкрасться сзади в черной накидке и перерезать глотку тебе, вопреки всем твоим предосторожностям. Ты что, забыл все, чему я тебя учил?