Проклятие Черного Аспида. Книга 2 - Ульяна Соболева Страница 9

Приподнял резко и к себе дернул.

— Нееет, теперь умолять станешь, плакать, чтоб отдых дал… Измучаю.

— Измучай.

Но он внимательно мне в глаза смотрит…

— А ведь ты не человек, Ждана. И никто не знает, кто ты на самом деле. Даже я.

И в эту секунду взметнулся вверх, перескочил через языки пламени, укрывающие нас от посторонних глаз. Я от неожиданности даже слова сказать не успела.

— Как смел без предупреждения и разрешения прийти сюда? Совсем страх потерял, Врожка?

— Войско Вия уже близко. Через первую черту прошли. Еще две черты и здесь будут.

— Навстречу пойду. Буду о мире с братом договариваться. За годы службы верной оплату просить. Никогда ни о чем Черный Аспид не вымаливал, а сейчас будет.

Врожка головой свей рыжей качает и руки к груди прижимает.

— Ох, не станет он вас слушать. Позор учинили, невесту царя умыкнули и своей сделали. Каждая чисть и нечисть знает о предательстве Аспида. Кто ж такое прощает?

— Пусть накажет, но Ждану не отдам.

— Войне быть.

— Значит, быть.

— Почем тогда на смерть идти? Берите невесту и бегите. За земли чертополошьи, за пески зыбучие, схоронитесь в царстве вечного солнца.

— Не станет сын царя от брата своего бегать и кровь свою позорить. Чело свое явит государю и о милости просить будет.

— А коли милость не получит и в темницу угодит, что тогда сын царя делать будет?

— Зачем небылицы думать, Врожка? Вначале дай с братом поговорить.

— Ага, и без головы оставить и себя, и меня, а невесту все равно отберут. Войско с собой бери. Пусть сзади идут и, если что, вступятся за вас, уйти смогете. Не пущу на смерть. Я отцу вашему присягал и в верности клялся. Врожка не просто так штаны по лавкам протирать вызвался.

— Врожка много на себя взять пытается. Да не по грибу шапка, ножка того и гляди в землю уйдет.

И грозно на шута своего посмотрел, глаза заблестели, засверкали, и чешуя по щекам волнами пробежала. Красивый такой, сердцу больно. Солдат мой, вечный воин. Без меча и копоти на смуглой коже даже представить его не могу.

— Хоть растопчи тот гриб, хоть изжарь, но кроме Врожки никто правду не скажет. Не помилует тебя Государь и невесту тебе не отдаст. Чай не один день Вия знаю. Берите войско и не дурите. Если голову сложить не хотите и невесту Вию отдать.

— Хорошо. Войско возьму. И не смей мне перечить больше, а то я твою голову оторву и на пику надену, мух собирать да комах.

— Наденьте, если отрадно от врожкиной головы на пике вашему сердцу сделается. По истине говорят — коли любовь в сердце стучится, разум машет дланью на прощанье.

— Я тебе сейчас этой дланью, как наподдам, чтоб твой разум на место вернулся. Зови ко мне Драгомира, Любомира и Всеволода, будем воинов в поход готовить.

— Бегу, ох как бегу. Пущай и Володимир идет, своих низкоросликов в бой готовит.

— Ты опять?

— Молчу, молчу… Так Володимира звать?

— Зови.

Ко мне вернулся. Молча за руки взял и к губам прижал, заставил лицо свое ладонями обхватить. В глаза долго смотрел, потом тихо сказал:

— Так люба ты мне, Ждана, что готов с братом войну начать, войско против него веду, кровь проливать буду, чтоб тебя рядом оставить. Так насколько ты мне люба, а? Знаешь?

И у меня внутри все взорвалось счастьем, заплескалось, разливаясь по венам, наполняя всю ощущением невесомости. И больно стало от слов его. Казалось, он их из глубины души вытащил и мне в ладони вложил, чтоб пальцами сжала и почувствовала.

* * *

Провожала его молча, руки сцепив за спиной и опустив голову. Сверху видно, как войско собирается, как выстраиваются в стройные шеренги перед дворцом. Копья золотом сверкают и изумрудами, чешуя переливается на солнце, и острые наконечники массивных шлемов издалека кажутся тонкими ножами с острыми лезвиями.

И страшно мне, что на смерть идут, что никто из них не вернется. А вдруг прав Врожка, и захочет Вий казнить Нияна? Что если послушать скомороха и бежать?

Дернулась, чтобы вниз спуститься, но Врожка за руку удержал.

— Нельзя. Нечего бабе среди воинов делать, когда те на бой идут. Не положено.

— Я — не баба.

— А кто? — глаза округлил, и захотелось его по загривку треснуть, чтоб не удивлялся мне вот так.

— Девушка.

— Что за слово невиданное? Девица, што ль? А кто с Аспидом ночью кувыркался? М? Значит, и не девица уже.

— Женщина. Я — его женщина.

— Чтобы женщиной царского сына стать, нужно наследника ему родить, а пока что ты так… наложница.

— Ты нарочно мне гадости говоришь, чтоб разозлить?

— Не гадости, а правду. И женщина Аспида не должна нос свой совать куда не следует, и сама себя предлагать тоже не должна, а ты… тьфу… срам какой. Стелется перед ним, вьется и глазами своими манит, как русалка, речами сладостными головы крутит. Завела князя в самый мрак и в бездну столкнула. Из-за тебя все. Окаянная.

Не удержалась и дернула его за рыжие космы.

— Законы у вас динозаврские. Ясно? И нет никакого срама — любимому принадлежать. А срам — это подсматривать глазами своими бесстыжими. Все Нияну расскажу.

— Я не подсматривал.

— Подсматривал.

— Чтоб у меня язык отсох.

— Вот и отсохнет, потому что лжешь.

Где-то раздался удар в гонг, и мы с Врожкой посмотрели вниз — Ниян вышел к воинам, и те тут же колено одно преклонили и голову.

— Царю навстречу пойдем. С миром. Но готовые к бою. Возможно, никто из вас обратно уже не воротится, возможно, головами вашими вся долина цветов усеяна будет и имена преданы забвению, а тела земле, а не огню. И если кто не хочет за меня голову свою сложить, пусть меч в землю воткнет и несколько шагов назад сделает. Клянусь кровью моего отца — и волосок с головы его не упадет. Будет отпущен восвояси на все четыре стороны.

Говорит, а сам между рядами идет. Величественный, огромный, на спине меховая накидка, волосы в хвост собраны и кольчугу цепляют концами косичек, высокие сапоги, гремя шпорами и железными каблуками, и носками, в которых отражаются шлемы и щиты его воинов, обхватили сильные длинные ноги.

А у меня перед глазами картинками, как тело это бронзовое, обнаженное меня сверху накрывает, как упирается руками в золу и овладевает мной по-змеиному сильно, глубоко. И низ живота жаром обдает от мыслей этих.

"Мало было, люба моя? Ты мне мыслями своими войско наставлять мешаешь…"

И вся кровь к щекам бросилась, прилила.

"А ты не подслушивай"