Мой далекий близкий - Юлия Николаевна Николаева Страница 9

Я кивнула и добавила:

— Можешь дать его номер?

Стас потянулся к трубке, и она тут же зазвонила.

— Заебали, — выругался он, встав, отошел к окну. — Слушаю… Все работы будут выполнены в срок, вам не о чем волноваться. С документами непременно разберёмся. Да, да. Всего доброго, — и повесив трубку, добавил: — Пиздец какой-то.

Поймав его взгляд, когда Стас повернулся, я спросила:

— Ты знаешь, за что убили Андрея?

Стас потёр виски.

— Я пока вообще ни хера не понимаю, Насть. Да кто сейчас так поступает? Все договариваются, у нас же не девяностые.

Мне так и хотелось спросить: а Звягин? Но я сдержалась, решив не выказывать осведомленность. Если даже до Ильи дошли слухи, то Стас точно в курсе. И если молчит, значит, не хочет рассказывать, бестолку спрашивать. По крайней мере, сейчас.

— Дашь номер Артема? — напомнила я.

— Да, точно, — спохватился Стас.

Вскоре я снова сидела в машине, слушая незатейливую мелодию в ожидании ответа.

— Да, — бросил в ответ коротко низкий мужской голос.

— Привет, Артём, это Настя Киреева.

— Да, привет, — голос несколько смягчился, в нем скользнули нотки усталости.

— Можно с тобой встретиться?

После заминки услышала:

— Зачем?

— Поговорить.

— Я зашиваюсь, Насть. Может, завтра после… — сбившись, все же произнёс: — После похорон?

— Хорошо, — быстро согласившись, я распрощалась с мужчиной.

Бросив телефон на панель, поглазела перед собой. Наверное, я веду себя неправильно. Не знаю, почему. Как-то так вышло, что в моей жизни не умирали близкие люди. Точнее, в моем сознательному возрасте. Родители мамы ушли из жизни рано, бабушка через месяц после моего рождения, дед, когда мне было четыре. По папиной линии дед умер молодым от сердечного приступа, а бабушка ещё жива. Родные и друзья, слава богу, тоже остались в стороне от смертей.

И сейчас я, кажется, просто поверить не могла, что Андрей действительно умер. Умирают где-то там, в других жизнях, далеких от моей… Только вот в этот раз, кажется, попало прямо в цель.

Больше всего удивляло странное ощущение пустоты внутри на контрасте кипящей вокруг жизни. Мне казалось, время должно остановиться, замереть, и я вместе с ним. Но все вокруг бурлило, кипело, словно пытаясь доказать: никакая смерть не остановит этот поток. Жизнь словно не хотела дать нам, живым, ухватиться за костлявую руку смерти и, рыдая, спросить: почему? Почему так?

Я не понимала, не могла понять, что происходит в моей душе. Веду себя отстранённо и даже как будто безразлично… Но есть ли во мне пустота? Нет. Наоборот, впервые, наверное, я так остро ощущала в себе все то, что связывало нас с Андреем. Может, потому, что кроме этого больше ничего не осталось?

Я тяжело вздохнула, потянулась к сумке и тут же наткнулась на записную книжку. Ладно, о фотографиях постараюсь узнать завтра. А сегодня можно почитать записи, хотя уверена, я ни черта в них не найду.

Вернувшись домой и перекусив, устроилась на диване с записной книжкой и кружкой чая.

В чем-то я оказалась права. Записи были хаотичными, словно он записывал памятки на скорую руку. Что-то типа “Позвонить тому-то”, или “кафе”Виктория” в семь”.

Ничего чётко расписанного и понятного. Изредка попадались даты, так что я пришла к выводу, что книжку он начал вести после нового года.

С упорством листала страницу за страницей, пока не наткнулась на следующее:

"Нотариус в 15.00, Ася”

Моя имя было подчёркнуто несколько раз. По прикидкам, запись сделана пару месяцев назад. Конечно, есть вероятность, что это не я, но все же, наверное, у Шилова не миллион Ась. Зачем он обращался к нотариусу, и причём тут я? Вряд ли мне удастся найти ответ, даже если я найду эту нотариальную контору.

Больше ничего, связанного со мной, не было. Немного подумав, я нашла дату, ближайшую к дню рождения Косницына, и снова стала читать. И обнаружила запись:

“Посмотреть запись с камер”.

Я покусала губу. Что, если письмо не было отправлено по почте? Кто-то принёс и бросил его в ящик. И Шилов хотел посмотреть камеры, чтобы увидеть этого человека? Вполне себе вариант, но мне снова мало радости: слишком много времени прошло.

Да и мой интерес может вызвать подозрение, ведь идёт следствие. С другой стороны, если Андрей тогда что-то узнал… он мог попросить запись. Может, стоит рассказать следователю? Уж он имеет больше возможностей, чтобы порыться во всех вещах Шилова. Глядишь, найдёт что-то полезное.

Я вздохнула, ага, вот Синичкин сидит и ждёт меня с распростертыми объятиями, чтобы слушать ничем не подкреплённый бред.

И тут звонок мобильного заставил вздрогнуть, разрезав тишину комнаты.

Илья.

— Ну как ты? — задал вопрос. — Мама сказала, ты была с утра.

— Угу. Вот тоскую дома.



— На похороны пойдёшь?

— Да.

— Завтра в два на Серафимовском.

Я чуть не сказала, что знаю, но решила промолчать.

— Спасибо, — ответила вместо этого и, поколебавшись, добавила. — Илья, этот Звягин, он вообще что из себя представляет?

— Тебе зачем? — тут же насторожился брат.

— Просто интересно. Ты думаешь, это он… Андрея?

— Не знаю, Ась… Если честно, я стараюсь об этом не думать. И тебе то же советую. Лучше не лезть и не ворошить. Шилову уже все равно, а нам тут ещё жить.

Он произнёс эту речь с заминками и как бы смущаясь, но я понимала: это забота обо мне и о нас. Не мне тягаться с такими людьми и искать правду. Не мне…

Но есть что-то, касающееся меня. По крайней мере, я могу быть в этом уверена, глядя на фотографии, лежащие на столе.

В этом-то я имею право разобраться?