О чем молчат мужчины... когда ты рядом - Армандо Прието Перес Страница 8

– Очень приятно, а я – Франческа. Хотя ты можешь звать меня Кика… Ты иностранец?

– Луис – бразилец, – спешит ответить Камилла.

Я безуспешно пытался отстоять свою истинную национальность, но она сказала, что кубинцы нынче уже не в моде. Не в моде. Как шляпы.

– Да ты что! Неужели бразилец? – взвизгивает Кика. – Из Рио?

Да уж, если бразилец, то обязательно из Рио. А если ты немец, то из Берлина. А если итальянец, то, предполагаю, из Рима.

– Я родился в Никуэро, – сладко улыбаюсь я. – Это на побережье, слышала о таком?

Бруно кивает с видом знатока:

– Ну конечно, Никуэро. В тех краях прекрасное море.

– Бруно много путешествует, – щебечет Кика, стараясь повысить ставки своего кавалера, и по-хозяйски кладет ему руку на плечо.

Бруно самодовольно улыбается.

Я ощущаю себя антропологом, который наблюдает за обрядом спаривания в незнакомом племени. А почему бы нам всем четверым не погулять немного по парку и не поваляться на скошенной траве? Готов поспорить, что этой Кике, хотя она и смотрится стиральной доской, есть что скрывать под платьем.

– Да, южное побережье действительно самое красивое, – поддакиваю я.

Камилла с довольным видом улыбается, видимо думая, что не зря потратила деньги, наняв уникального жиголо, который – приятная неожиданность! – знает географию. А я ее знаю: Никуэро и в самом деле находится на южном побережье. Правда, кубинском. Но они этого не узнают никогда.

Пользуясь тем, что все внимание обращено ко мне, я ласково треплю по щечке мою партнершу и шепчу ей, бразилец более чем когда-либо:

– Любовь моя, хочешь, я принесу тебе что-нибудь выпить и закусить? – Мой вкрадчивый тон предполагает совсем другие слова, тем не менее по ее телу пробегает дрожь удовольствия. Она одаривает меня взглядом, почти человеческим.

Я вижу, как ей не терпится остаться вдвоем с подружкой и наговорить ей кучу вранья о нашей молниеносно вспыхнувшей любви, как сделала бы, будь мы реальными женихом и невестой.

– Я быстро, – целую ее запястье и спешу затеряться в толпе.

Ни она, ни я не нуждаемся сейчас в объяснениях. Я еще крепче сжимаю ее талию и, охваченный страстью, наклоняюсь, чтобы поцеловать.

На все про все у меня минут пятнадцать, прежде чем я вынужден буду вернуться к ней с выпивкой и закусками, жалуясь, с какими трудами удалось добывать все это в кошмарной давке вокруг столов с едой. Какой-то бог, вероятнее всего Эрос, заботится обо мне, потому что я нахожу Мануэлу одну в столовой, куда гости переместятся после аперитива в саду. Она ходит от столика к столику, проверяя, все ли на своем месте, сдвигает на несколько сантиметров цветочную гирлянду, поправляет упавшие карточки с фамилиями гостей. Я оглядываю зал. Он пуст, но в любой момент кто-нибудь может войти из кухни или из сада. Через балконную дверь я вижу гостей, кучкующихся совсем рядом. Мануэла не замечает меня.

У меня мало времени и столько же вариантов выбора. Подождав, когда она окажется у крайнего стола, я в четыре шага настигаю ее. Я неслышно подхожу сзади, хватаю ее за талию, поворачиваю к себе лицом и прижимаю к столу.

– Ты?! Ты что себе позволяешь?! – Она вырывается, но руки ее притиснуты к столу, а сама она крепко прижата ко мне. Глаза пылают гневом, но я чувствую, как ее тело отвечает на нашу близость, становясь неодолимо уступчивым.

– Это не то, что ты думаешь, – шепчу я.

На этом мой разум покидает меня. Она тяжело дышит, зрачки расширены. Ни она, ни я не нуждаемся сейчас в объяснениях. Я еще крепче сжимаю ее талию и, охваченный страстью, наклоняюсь, чтобы поцеловать. Ее губы тотчас откликаются, открываются, впускают мой язык и отвечают не менее страстно.

Одной рукой я хватаю ее сзади за волосы и тяну их вниз, выгибаю ее загорелую гладкую шею и покрываю ее мелкими жаркими поцелуями. Она стонет. Я оставляю ее волосы и оттягиваю край выреза на платье, освобождая грудь, ловлю губами сосок, твердый, созревший. Я хочу ее здесь, в этой комнате, и сейчас. Ее ноги раздвинуты, лобок прижимается к моему затвердевшему члену. Она трется об меня, дрожа от нетерпения. Я продолжаю целовать ее и отпускаю ее руки, теперь даже землетрясение не смогло бы помешать мне взять ее.

– Ману!! Что здесь происходит?!

Землетрясение, может, и не помешало бы, но пронзительный женский крик – это будет покруче землетрясения. Мануэла вздрагивает, широко распахивает глаза, отталкивает меня. Чары рассеялись в один миг. Она вырывается из моих рук.

– Господи, что я делаю! – Она смотрит на меня почти с ужасом, в то время как моя эрекция затухает и я осознаю, что мы в большом зале, среди готовых к банкету столов, а на полу у наших ног осколки разбитых тарелок. Мануэла отступает от меня, глядя на кого-то за моей спиной, и трясет головой, будто освобождаясь от наваждения.

– Я… прости… – говорит она этому кому-то. – Сама не знаю, что на меня накатило…

– Ты себя хорошо чувствуешь, Ману?

Застегивая «молнию» брюк, я слышу приближающиеся шаги. Поворачиваюсь, чтобы посмотреть, кому принадлежит голос, который прервал нас на самом интересном месте. «Только бы это была не Камилла», – мелькает мысль.

Когда до меня доходит, кто это, я передумываю. Я предпочел бы видеть Камиллу.

– Ты? – кричит непрошеная гостья. – Ты что тут делаешь?

Мой бог, да это же ее сумасшедшая подруга! Я забыл, как ее зовут, но как я мог не узнать ее?

Я должен переспать с ней.

И я это сделаю.

На ее физиономии написано то же самое выражение, что и в тот вечер. И так же, как тогда, она наскакивает на меня, словно фурия, и колотит кулаком мне в грудь.

– Тебе мало того, что ты испортил нам вечер! Теперь хочешь, чтобы нас уволили?

– Уволили вас? – Я смотрю на Мануэлу.

Что она здесь по работе, я понял, но что здесь делает эта чокнутая? Она что, преследует меня?

Но если приглядеться, на ней действительно что-то похожее на униформу официантки. По сравнению с нарядом в тот вечер этот выглядит намного лучше, но узкая черная юбка ниже колен, как у школьной учительницы, – это приговор. Будь все это надето на другую женщину, оно смотрелось бы совсем иначе, думаю я, и даже представляю себе, как эта темная юбка соскальзывает по длинным ногам на пол.

– Какого черта ты на меня пялишься? – шипит взбешенная психопатка.

– Сам не знаю, – отвечаю я, теряя терпение. – Было бы на что пялиться.

– Я принимаю здесь участие в кейтеринге от кондитерской, где работаю. А Ева – бригадир официантов, – объясняет мне тем временем Мануэла, спешно приводя в порядок одежду и волосы.

К ней быстро возвращается официальный вид: от сжигаемой страстью женщины, какой она была минуту назад, не осталось и следа.