Поцелуй над бездной - Ирина Майн Страница 8

Я по-новому взглянула на мать. Тревоги оставили еле заметный росчерк морщинок вокруг глаз, которые она умело корректировала кремами и массажами. Усталый взгляд, серые тени под глазами, подчеркнутые плохим освещением, но с ободряющей улыбкой на лице. Бодрится сама. И волнуется. Всегда волновалась за меня.

- Рассказываю дальше, - опомнилась маман, отводя взгляд, - в клубе пробыла минут двадцать. Толчея, как в метро в час пик. Сомнительное удовольствие, - она с иронией взглянула на меня, а потом тепло улыбнулась, - но музыка отличная! А потом все как в зомби превратились! Глаза черные, пустые, и раскачиваются. Сразу вспомнила тот противный фильм ужасов, что ты заставила смотреть летом. Бррр, аж передергивает от воспоминания. Заметила в центре двух мужиков в черном. Стоят, раскачиваются и по-ходу гипнотизируют всех. И ты рядом, голову поднимаешь и смотришь на них. По платью опознала, людей море, не протолкнуться. А ты яркая, тебя видно хорошо. Я ломанулась, пытаясь перехватить. На роже у обоих было написано, не цветами тебя задаривать и в любви признаваться будут. Пока пробиралась, тебя без сознания подхватил один из этих, а я пыталась вырвать у него из рук. Но не сильно преуспела. Похоже, меня тоже отправили поспать, чтобы не мешалась. Очнулась уже здесь.

Я взяла холодные ладошки и вмиг захотелось мамаульку рассмешить, чтобы стереть из ее глаз волнение, поселить на ее губах искреннюю, широкую, белозубую и чуть ироничную усмешку, которую так люблю. Заприметив в одной руке ключи, что сверкнули резьбой в тускло освещенном помещении, догадалась о ее дальнейших планах.

- А давай зададим этим козлинам жару, как только сюда вломятся, - вложила в свой голос все остатки наивной уверенности, что бултыхались на дне самообладания, - оглушим и обездвижим. Дверь здесь! -  указала я на целиковую стену без единой зазубринки. - Я накидываю подол от платья на голову, а ты бьешь каблуками и ключами в виски или глаза. Одну босоножку отдай мне, буду использовать ее в качестве оружия нападения... ну или на крайний случай - самообороны.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Гама 7.2

Света

Я видела, как хорохорится мой птенчик, как пытается меня приободрить. С одной стороны наше положение не завидное. Непонятно где мы и что будет. С другой - мы вместе. И в этом наша сила.

Придя более-менее в себя, мы подготовились и заняли ожидающую позицию.

Но ни наша стратегия, ни задумки не смогли осуществиться ни сегодня, ни завтра, ни несколько дней спустя.

Нас держали как собак. Помещение без окон и дверей, полная звукоизоляция от внешнего мира, три на два метра клетка и мы, запертые в ней словно скот.

Еда, вернее это слабо можно было назвать едой, какая-то мешанина по виду и вкусу в контейнере без приборов, появлялась раз в сутки из крохотного отверстия в стене. Вода два. Может чаще, может реже. Свет в помещении немного затемнялся, чтобы мы могли поспать несколько часов. Санитарный отсек открывался сразу после воды минут на 5. Это крошечный закуток с очистительной кабинкой все-в-одном. Мы еле разобрались, как ею пользоваться. Воды не было, поэтому после всех гигиенических процедур кабинка обрабатывала тело чем-то паровым, удаляя пот, запахи и лишнюю влагу с поверхности. Кожа и волосы скрипели, но ощущения были не самые приятные.

Каждый поход в “душ” кто-то дежурил у двери с каблуками наготове и придерживая ногой дверь кабинки. Мы боялись разделяться и подстраховывали друг-дружку. К тому же в кабинку надо было заходить нагишом. Если бы кто-то вошел, сигнал одеться и вооружиться прилетал бы молниеносно.

Мы много болтали, сидя на моей джинсовке. Пол по-прежнему оставался прохладным. Воздух в помещении - терпимым. Подол лизиного платья был оторван в первый же день. Сейчас мы его использовали как накидку, чтобы не мерзнуть в те редкие нервные часы, которые удавалось поспать. Чаще всего кто-то из нас двоих дежурил.

Знаете, что самое страшное, от чего сходят с ума заключенные или похищенные в одиночных камерах? Незнание. Ты не понимаешь, что с тобой будет. Тебе не подкидывают ни крошечки информации о своем положении. Ты теряешься в сутках, датах и пространстве. Начинаешь придумывать совершенно фантастические нереальные события, факты. Мозг перемалывает те крупицы информации, что были получены, и начинает плести свою версию событий, далекую от правды. И ты уже не понимаешь, где реальность, а где вымысел. Сложнее всего не сойти с ума.

Если первые дни мы с дочкой много беседовали, то под конец недели практически все время молчали, сидя в обнимку. Безвыходность нашего положения и то, что мы заперты, давило каменной плитой. Я стала вспоминать колыбельные, проваливаясь в светлые и такие теплые воспоминания лизунькиного детства. Она же, прижавшись щекой к моей руке, тихо подпевала.

День на седьмой нашего заточения, клетку, в которой мы находились все это время, основательно тряхнуло. Перепугавшись сначала, и обрадовавшись хоть какому то изменению после, мы встали в стойку, приготовившись атаковать у двери. В первые за эти дни в глазах доченьки появился лучик надежды.

- Скорее всего мы в каком-то бункере, - тихо прошептала я, - наверху взрывы. Или наших похитителей пытаются выманить, или перебить. В любом случае молимся, чтобы нас нашли.

Лиза лишь закивала , как болванчик.