Девочка Рустама - Амина Асхадова Страница 7

Стадо пробежало, не иначе. Цивилизацией здесь даже не пахло.

Клуб пустой. К счастью, никто не пострадал. Но зачем же тогда стреляли?

Рустам сжимает мою руку крепче, и я спешу за его размашистыми шагами. Он злится. Его чуйка ведет нас к барной стойке, и она не подводит.

За стойкой — незнакомый мужчина. Молодой, ему меньше двадцати пяти. В полной тишине клуба — мрачного и одичалого — он разливает алкоголь по бокалам.

Бокала три.

А рядом лежит пистолет. Что-то мне подсказывало, что это он породил выстрелы.

Я поняла. Это его план остаться один на один с хозяином клуба.

Он точно самоубийца.

— Альберт, я дружелюбный хозяин. Но тебя убью! — прорычал Рустам.

Взгляд «Альберта» устремляется не на Рустама. На меня. в первую очередь.

Незнакомец улыбается, но от улыбки веет холодом. Взгляд его скользит по волосам моим и мужскому пальто, накинутому впопыхах. Хочется прикрыться от взгляда раздевающего.

В конце его глаза тормозят на моей руке, которую Рустам крепко сжимал.

— Твоя новая? — кивает на меня.

Гость отрывает взгляд от меня так резко, будто я вовсе перестала существовать, и вновь отрешенно разливает жидкость по бокалам.

— Угощайтесь.

— Угощаю здесь я, — цедит Басманов.

Рустам достает пистолет и в два счета оказывается напротив стойки. В висок гостя упирается пистолет. Представляю примерно, что он чувствует. Саму тоже трясло.

— Смертник ты, Альберт. Грохнут тебя когда-нибудь за произвол, что ты творишь.

— Я смертник, но умру явно не сейчас, — ухмыляется Альберт.

Рустам чертыхается, но пистолет опускает. Я понимаю, что незнакомец — важная персона. Не главная, но важная.

Альберт улыбается — почти миролюбиво. Делает глоток алкоголя, и Рустам тоже хватается за бокал.

Не боится пить из рук того, кто устроил погром в его клубе?

Что, черт возьми, здесь творится? Кто такой Альберт?

— Так что, Рустам? Твоя женщина?

Рустам оборачивается, словно давно забыл обо мне. Его черные глаза впиваются в пальто — вспоминает, что накинул его на обнаженное тело. В глазах его тут же появляется блеск. И азарт.

Улыбается уголками губ, руку протягивает и меня за талию ухватывает. Полы его пальто раздвигаются, холодок касается кожи. Дверь в клуб полуоткрыта, здесь будто случился террор.

Но мужчину с деньгами не волнует вопрос реставрации. Хотя вдруг после такого погрома он согласится взять от меня деньги?

Мысленно даю себе пощечину. Замолчи, Полина. Жить хочешь — замолчи. И не вздумай больше предлагать.

— Моя. Понравилась?

Я утопала в чертовом пальто. А когда села на высокий стул, оно и вовсе сморщилось крупными пластами так, что оголило тело. Больше, чем было позволено.

В один миг Басманов запахнул его иначе. И взглядом одарил туманным, ревнивым.

— Своим не делюсь.

Он произнес это, смотря мне в глаза.

А я так и не поняла, где мы перешли грань из долга в вечную любовь.

Когда успело все так перевернуться?

Я нахмурилась. А Басманов и знать не хотел, о чем я думаю. Ему принадлежу, и все на этом. Другое мнение не интересно.

Он произнес это, смотря мне в глаза.

А я так и не поняла, где мы перешли грань из долга в вечную любовь.

— Своим не делюсь.

* * *

— Не претендую, — тихо ответил Альберт, но взгляда от меня не отвел, — я зачем пришел, Рустам…

Я оглядываюсь на погром. Что сказать… пришел так пришел.

Такой визит в пару миллионов точно выйдет. Надеюсь, ко мне такой гость никогда не заглянет. Я же потом с кредитами на ремонт не расплачусь…

— Не тяни, — Басманов злится.

— Мне не ты нужен, Рустам. А твой брат. Но он упорно не хочет со мной говорить.

Рустам крепко сжимает дорогой хрусталь в своих руках. Хозяин по жизни. Кто я рядом с ним?

— Не мудрено. Ты ему череп разбил, а он тебе пулю в лице оставил.

Только сейчас замечаю шрам на лице гостя. От шока не заметила, но сейчас он бросился в глаза. Я сделала испуганный вдох.

Шрам сильный. Глубоко. И навечно.

Шрам возле губы создавал ощущение, будто кожа друг на друга наложена. Альберт улыбнулся, поймав мой испуганный взгляд, но его левая сторона осталась неподвижной. По коже побежали мурашки, а затем я почувствовала боль в руке.

И поморщилась.

Рустам разозлился, ведь я засмотрелась на гостя. Зря он инструктаж проводил, что ли…

— Чего разглядываешь? Посмотрела, и хватит, — сжимает мою руку.

Опускаю взгляд. Его сильная рука сжимает мою, а затем расслабляется и поглаживает нежно. Так нежно, что на душе становится паршиво.

Во что ввязался брат? Неужели любовь и минутная слабость похоти стоили той жести, что произошла в нашей жизни? Жила и не знала Басмановых, а теперь…

— Зачем тебе мой брат? — Рустам возвращается к теме.

Альберт долго молчит, а затем передо мной появляется бокал.

— Рустам, ты забыл о манерах. Девушку нужно угостить.

Я вздрагиваю и едва не вскрикиваю. Одним взмахом руки Рустам откидывает от меня хрусталь. Бокал исчезает с моих глаз. Бьется где-то за стойкой, осколки его разлетаются в стороны.

— Она не пьет! — голос бьет наотмашь.

Что ж. Хорошо.

Он все решил. Я не пью. Его женщины не пьют, теперь я знаю немного больше.

— Даже взглядом не трогай ее. Говори, зачем пожаловал, или проваливай. Зачем тебе Давид?

Альберт мне не нравился. Не нравился больше, чем Рустам, потому что Басманов прямолинеен. А гость — хитер. Он мало говорит, но много думает.

Кто много думает, тот опасен. Кто мало говорит — тем более.

Голос Альберта меняется. Он тоже злится, ведь его за человека здесь не считают. Обходятся грубо, гостинцы не принимают.

— У Давида невесту хотят отобрать. Хочет вернуть — пусть меня найдет.

Размашистым движением Альберт ставит бокал на стойку. Янтарная жидкость выплескивается ему на руку. Я вновь поднимаю взгляд, несмотря на опасность, затаившуюся рядом.

Альберт смотрит прямо на меня.

Одну секунду. Две. Три.

И собирается уходить.

— Ты про Шаха? — окликает Рустам, — Диана наша. В Москву везут девочку, вроде.

Альберт улыбается. С превосходством.