Тёмное сердце ректора Гордеева - Лючия фон Беренготт Страница 6

– Никитина… Елена… Дай-ка еще нашатыря… это просто обморок… переволновалась девушка…

– А если сотрясение? Вон как грохнулась…

Голоса – женский и мужской – упорно пробивались сквозь плотную ватную пелену, окутывающую меня, и в конце концов вырвали меня из спасительного кокона.

Слегка кружась и покачиваясь, надо мной нависали два незнакомых лица, и сбоку, на периферии зрения – еще одно, знакомое. Элька… – тяжело и лениво вспомнилось.

А эти кто? Женщина и мужчина были одеты в одинаковые, белые халаты и общими усилиями пихали мне в лицо пузырек с чем-то резко вонючим.

Всё это было обрамлено красивыми, желтоватыми кругами, похожими на… на…

На то, что я увидела, перед тем, как грохнулась в обморок.

Я подскочила, отталкивая пузырек.

– Ты это видела, Эль?! Видела?! Ректор… он… Где он?!

– Чего видела? – Элька сначала шарахнулась, а потом опомнилась и бросилась ко мне. – Ты в порядке?

– Тшш… Ее сейчас лучше не волновать, – заслоняя ее, женщина в халате надавила мне на плечо, заставляя лечь обратно на носилки – о да, меня каким-то образом, не приведя в чувство, успели уложить на носилки.

Находились мы всё там же, в аудитории, почти там же, где я и стояла – на сцене, рядом с кафедрой. Я закрутила головой – куда делся ужасный монстр, в которого вдруг превратился ректор Гордеев?!

А может всё же галлюцинация?

Я должна была знать! Снова попыталась подняться, но носилки встряхнулись, поднимая меня в воздух.

– Эй! Куда вы меня? – засопротивлялась я, пытаясь встать. – Мне надо поговорить… Элька, не отдавай меня им!

Отчего-то меня охватила паника, словно не в машину скорой понесли, а похищали неизвестно куда и неизвестно зачем… От волнения я начала задыхаться, воздух снова сгустился, меня принялись успокаивать все разом, а потом в мое плечо, пониже рукава футболки, вонзилось что-то острое и болезненное…

Укол! – поняла я, внезапно слабея и чувствуя, как мышцы превращаются в бесполезное, растекающееся желе. Мне вкололи успокоительное! Но зачем?! Зачем меня вообще куда-то везут, если я просто упала в обморок и уже пришла в себя?!

Вокруг потемнело, потолок лекционного зала сменился потолком коридора, потом холла, потом – широким и почти безоблачным небом… и снова потемнело, когда меня внесли в машину, заставленную и завешенную медицинским оборудованием.

– Элька… – прошептала немеющими губами, уже ни на что не надеясь… и вздрогнула от счастья, чувствуя, как руку мне сжимает другая, щекоча знакомыми фенечками вокруг запястья.

– Я тут, Лен, тут… – успокоила меня подруга, усаживаясь рядом, зажатая между стеной и носилками.

– Сидите тихо, раз вам позволили ехать вдвоем, – сухо приказала врачиха, пролезая и усаживаясь с другой стороны.

Мы с Элькой послушно замолчали, держась за руки, словно первоклашки, и какое-то время я еще пыталась отвлекаться, прислушивалась к бубнёжу врачихи и медбрата, обсуждавших, имеет ли смысл нацепить на меня кислородную маску, раз уж я успокоилась…

Но всё это меркло по сравнению с воспоминаниями о том, что я видела – Гордеев, его лицо, его рука и… глаза, вспыхнувшие вдруг ярким золотом.

Может, каким-то образом он успел надеть контактные линзы, чтобы еще больше напугать меня?

Когда успел?! – истерически фыркнула я. Когда ты его целовала? Да еще и кожу успел раскрасить боевым узором! И все это, пока я его целовала…

Боже, я целовала ректора! В губы! На виду у как минимум трех-четырех человек! И, если я еще не окончательно сошла с ума и мне не изменяет память… похоже, что на какое-то мгновение он увлекся и целовал меня в ответ!

Я настолько отчетливо вспомнила ощущение, когда он прихватил мою нижнюю губу зубами и скользнул по ней языком, что ахнула, резко втягивая воздух.

– Задыхается, – констатировала факт врачиха. – Маску, быстро!

– Не-не-не, всё в порядке! – я замотала головой, но под действием успокоительного получилось нечто совсем уж вялое и слабое, и через секунду в нос мне с шипением ударил кислород.

Голова снова закружилась, глаза стали закрываться… Из последних сил я подняла голову, чтобы увидеть Эльку, спросить, наплевав не запрет разговаривать – видела ли она то, что видела я…

Но оказалось вдруг, что не только Эльки уже нет – самой машины скорой помощи уже нет, потому что меня уже вынесли из нее и везут куда-то по пустому, крашеному в белый коридору.

Зачем? Куда? Что это за больница?

Носилки проплыли мимо широкого прохода в другой кабинет, я повернула голову рассмотреть хоть что-нибудь… и обмерла.

Прислонившись к стене и провожая меня внимательным взглядом, стоял человек. Мужчина. Обыкновенный такой мужчина в накинутом на плечи белом халате… и с неестественными, ярко-фиолетовыми глазами!

При виде меня мужчина моргнул – причем мне показалось, что его веко дернулось снизу вверх, а не сверху-вниз, как моргают люди, склонил голову и медленным движением, словно раздумывал о чем-то, надел на лицо непроницаемые солнечные очки.

И в этот самый момент, старательно фокусируя зрение, расплывающееся от успокоительного и переизбытка кислорода, я увидела еще одну невероятную вещь – узоры на его кисти, подносящей очки к лицу. Точно такие же, как я видела сегодня на коже у ректора!

Паника захлестнула меня с новой силой. Задергавшись всем своим ослабленным телом, я попыталась сорваться с носилок вниз, убежать от этого кошмара, из всей этой гребаной больницы, в которую я не просила меня везти…

И куда снова подевалась Элька, черт бы ее побрал!

Носилки остановились, ко мне снова подбежала врачиха.

– У нее конвульсии! Их ректор говорил, что у нее, скорее всего, легкая форма эпилепсии… Давай еще четыре кубика… давай же, у нее сейчас пена изо рта пойдет!

Ректор? Эпилепсия? Чего?! Так это он меня сюда…

Несмотря на мое сопротивление, в руку мне снова впилась игла, и на этот раз она меня не пожалела, усыпив уже наверняка.