Пол и характер - Отто Вайнингер Страница 58

Итак, я не говорю, что женщина зла, антиморальна, скорее яутверждаю, что она не может быть злой: она – аморальна, низка.

Женское сострадание и женская непорочность – два дальнейшихфеномена, на которые неоднократно ссылается ценитель женской добродетели. Вчастности, доброта и женское сочувствие дали повод к созданию чудесной сказки одуше женщины, но самым неотразимым аргументом в пользу высшей нравственностиженщины явилась женщина, как сиделка, как сестра милосердия. Я касаюсь этогопункта без особенного желания и охотно оставил бы его без внимания, но менявынуждает к этому возражение, которое мне лично выставили в одном разговоре ивторое, вероятно, повторят и другие. Совершенно ошибочно предполагать, будтоухаживание женщин за больными доказывает их сострадание, по-моему, этосвидетельствует о наличности у них совершенно противоположной черты. Мужчинаникогда не в состоянии был бы смотреть на страдания больных: один вид этихстраданий до того мучительно подействовал бы на него, что он совершенноизмучался бы, а потому не может быть и речи о каком-нибудь продолжительномухаживании мужчины за пациентами. Кто наблюдал сестер милосердия, тот,вероятно, немало удивлялся их равнодушию и «мягкости» даже в минуты самыхотчаянных страданий смертельно больных. Так оно и должно быть. Ибо мужчина,который не может хладнокровно созерцать страдания и смерти других людей, малопомог бы делу. Мужчина хотел бы успокоить боль, задержать приближение смерти,словом, он хотел бы помочь, но где помочь нельзя, там для нем нет места, тамвступает в свои права ухаживание – занятие, для которого наиболее приспособленаженщина. Жестоко заблуждаются, когда деятельность женщин на этом поприще объясняюткакими-либо иными соображениями, кроме утилитарных.

К этому присоединяется еще то обстоятельство, что женщинесовершенно чужда проблема одиночества и общества. Она наиболее приспособлена кроли компаньонки (чтицы, сестры милосердия) именно потому, что она никогда невыходит из своего одиночества. Для мужчины состояние одиночества и пребывание вобществе составляют, так или иначе, проблему, хотя бы он только одно из двухпризнавал для себя возможным. Чтобы ухаживать за больным, женщина не оставляет своегоодиночества. Если бы она в состоянии была оставить его, то ее поступок мог быбыть назван нравственным. Женщина никогда не одинока, она не питает особеннойсклонности к одиночеству, но и не чувствует особенного страха перед ним.Женщина, даже будучи одинокой, живет в самой тесной связанности со всемилюдьми, которых она знает: это лучшее доказательство того, что она не монада,так как монада все же имеет свои границы. Женщина по своей природе безгранична,но не в том смысле, как гений, границы которого совпадают с границами мира. Подбезграничностью женщины нужно понимать только то, что ничто существенное неотделяет ее от природы и людей.

В этом состоянии слияния есть несомненно нечто половое.Сообразно этому, женское сострдание проявляется в некотором телесномприближении к существу, вызывающему в ней это чувство. Это – животная нежность;женщина должна ласкать для того, чтобы и утешать. Вот еще одно доказательство впользу того, что между женщиной и окружающей средой нет той резкой грани, какмежду одной индивидуальностью и другой! Женщина проявляет свое уважение кстраданиям ближнего не в молчании, а в причитаниях: настолько сильно ончувствует свою связь с ним не как существо духовное, а физическое.

Жизнь, расплывающаяся в окружающем, является одной изнаиболее важных черт существа женщин, чреватых самыми глубокими последствиями.Она является причиной повышенной чувствительности женщины, ее необычайнойготовности и бесстыдства лить слезы по всякому поводу. Недаром мы знаем толькотип плакальщицы. Мужчина же, который плачет в обществе, мало может рассчитыватьна уважение к себе. Когда кто-либо плачет, женщина плачет вместе с ним, когдакто-либо смеется (только не над ней), женщина делает то же. Этим исчерпанадобрая половина женского сострадания.

Приставать к другим людям со своим горем, плакаться на своюсудьбу, требовать от людей сострадания – искусство исключительно женское. Вэтом лежит самое убедительное доказательство психического бесстыдства женщины.Женщина вызывает сострадание в других людях, чтобы иметь возможность плакатьвместе с ними и, таким образом, повысить собственную жалость к самой себе.Можно без преувеличения сказать, что женщина, проливая слезы даже водиночестве, плачет вместе с другими, которым она мысленно жалуется на свои страдания.Это еще в большей степени растрогивает ее. «Сострадание к себе самой»исключительно женская особенность. Женщина прежде всего ставит себя в один рядс другими людьми, делает себя объектом их чувства сострадания, а затем она.сильно растроганная, вместе с ними начинает плакать над собой «несчастной». Наэтом основании ничто в столь сильной степени не вызывает стыда в мужчине, какимпульс к этому, так называемому «состраданию к себе самому», на котором онсебя иногда неожиданно поймает: такое состояние фактически превращает субъектав объект.

Женское сострадание, в которое верил даже Шопенгауэр, этовообще один только плач и вой, при малейшем поводе, без малейшего труда, безстыда подавить в себе это чувство. Истинное сострадание, как и всякоестрадание, поскольку оно действительно серьезно, должно быть стыдливо. Большетого, ни одно страдание не может быть так стыдливо, как сострадание и любовь,так как в этих двух чувствах мы приходим к сознанию тех крайних пределовличности, которых уже нельзя перейти. О любви и ее стыдливости мы поговорим вдальнейшем, В сострадании, в истинном мужском сострадании, лежит какое-точувство стыда, какое-то сознание вины, что мне не приходится так сильнострадать, как ему, что я – не одно и то же, что и он, а совершенно отличное отнего существо, отделенное от него даже внешними условиями жизни. Мужскоесострадание – это краснеющее за самого себя princpium individuationis Поэтомуженское сострадание навязчиво, мужское – скрытно.

Какое отношение имеет сострадание к стыдливости женщин,отчасти уже выяснено здесь, отчасти будет разобрано в дальнейшем в связи свопросом об истерии. Мы окончательно отказываемся понимать, как люди могутговорить о какой-то врожденной стыдливости женщины при том наивном усердии, скаким они щеголяют в декольтированных платьях, конечно, с некоторого разрешениясо стороны общественного мнения. Можно быть стыдливым, можно и не быть. Нонельзя говорить о стыдливости женщин, раз они равномерно забывают о ней визвестные промежутки времени.

Абсолютным доказательством бесстыдства женщин может служитьтот факт, что они в присутствии других женщин без всякого стеснения выставляютнапоказ свое голое тело, мужчины же между собою всегда стараются прикрыть своюнаготу. В этом лежит также указание на то, откуда собственно исходит этопресловутое требование стыдливости, которое женщины внешним образом такпедантично соблюдают. Когда женщины остаются одни, между ними происходит самыйоживленный обмен сравнений физических прелестей каждой из них, и нередко всеприсутствующие подвергаются самому подробному осмотру. Все это делается не безнекоторой похотливости, так как совершенно бессознательно основной точкойзрения остается та ценность, которую мужчина придает тому или иному физическомупреимуществу женщины. Мужчина абсолютно не интересуется наготой другогомужчины, женщина же мысленно раздевает всякую другую женщину и, таким образом,она доказывает всеобщее межиндивидуальное бесстыдство своем пола. Мужчине неприятно и противно знать половую жизнь другого мужчины. Женщина же создает себев мыслях общую картину половой жизни другой женщины немедленно после первогознакомства с ней, она даже оценивает другую женщину исключительно с этой точкизрения в ее «жизни».