Остров Наслаждений - Агата Сешат Страница 55

В отличие от остальных островов карибского бассейна, здесь нет местной легенды о зарытых пиратских сокровищах.

Зато, есть прекрасная легенда о любви к ближнему.

***

Испанцы назвали остров в честь святого Рикардо, по прозвищу «Танцующий Святой».

История гласит, что один из отцов-бенедиктинцев был чертовски хорош собой. Его храм осаждали почтенные матроны, жёны торговцев и капитанов, нищие креолки и даже портовые девки. Они собирались у врат задолго до мессы, сгорая от нетерпения и бросая друг на друга ревнивые взгляды.

Истовый служитель церкви с честью нёс Слово Господне. Был умён, добродетелен, красноречив, искушен в богословии и мирских делах. Однако же, его мужественный образ с каждым днём отдалял островитянок от высших материй. И бросал в пучину фантазий, томлений, сердечных привязанностей, неистовых плотских страстей!

После нескольких месяцев томных вздохов, страстных взглядов, и самых разнузданных признаний в исповедальне — Рикардо поклялся, что будет вести мессу в закрытом шлеме. Ибо, как говорил Ремидий Варагинский — «Паства достанется Дьяволу, если красота человека затмит красоту Бога». Скромный священник не пожелал тратиться на шлем, подобающий духовному лидеру. Рикардо собственноручно изготовил бругиньот из жестяного ведра. Увы, он так и не успел блеснуть в облачении прекрасного рыцаря.

В середине шестнадцатого века на остров обрушился чудовищный ураган. Большая часть зданий превратилась в руины. Не устоял и недавно построенный католический храм. Над городом повис стон и плач.

На третий день после бедствия — отец Рикардо появился в порту. Заключил несколько сделок, купил чёрных носильщиков, нанял судовых врачей. И направился в самую бедную часть города.

Священник не ограничился молитвами. Он раздавал еду, ром, и чистую воду. Платил врачевателям и корабельным плотникам. Его негры волокли из порта доски, верёвки, тюки с парусиной. На месте разрушенных улиц появились убежища от пыли и зноя. Так продолжалось целый месяц. Неизвестно, скольких спас и скольким помог добрый пастырь. Но вскоре, городская беднота назвала отца Рикардо святым.

Весть о щедрости церкви достигла Испании.

Близкий к кардиналу Алермо священник прибыл на остров. И допросил Рикардо. Ведь у местной миссии не было и дублона — откуда же взялись деньги, чтобы опустошить трюмы торговцев?

Ответ отца Рикардо был прост — «я танцевал для состоятельных дам».

Разумеется, дело не могло быть лишь в танцах. Но кто усомнится в добродетелях этого достойнейшего из служителей? Благодаря его талантам — на руины пролился дождь из монет.

Неизвестно, как закончилась история добросердечного священника. Одни утверждают, что он вернулся в Испанию и закончил годы в монастыре. Другие — что отдал сердце горячей креолке, и встретил старость в Белизе, в окружении любящих детей и внуков.

Что из этого правда? Что вымысел? Факты забылись. Детали обросли фантастическими подробностями. Нет нужды сомневаться лишь в одном: местные жители по сей день называют сыновей в честь святого Рикардо.

В семнадцатом веке его именем назвали и сам остров.

***

Кэтти закрывает брошюру из аэропорта. Минуту назад герб Сан-Рикардо вызывал лишь недоумение и смех. Только подумать, на геральдическом щите изображён пляшущий обнаженный мужчина в шлеме, с крестом в руке, и, словно этого мало — с выдающимся мужским достоинством!

Но сейчас образ святого вызывает искреннее уважение. И даже некоторое томление. Романтические легенды имеют власть над женским сердцем — на несколько минут Кэтти забывает об оргии над облаками.

Едва «Эксельсиор Бичмастер» коснулся земли — Кэт выбежала на взлётную полосу, пытаясь избавиться от неоновых паров и диких образов. Китайский пилот с большим трудом выпроводил Лору и Перси из самолёта. Совместными усилиями, художника и его невесту оторвали друг от друга и погрузили в такси. Их доставили в отель в полубессознательном состоянии.

***

Время близится к вечеру. Аукцион начнётся через три часа. Из номера треклятого авангардиста и его подруги не доносится и звука.

Кэт ждёт спутников в полной боевой готовности — чёрное вечернее платье, высокий каблук, сдержанная косметика. Изысканное сочетание шика и траура. Всё в строгом соответствии с наукой старого француза. Аукцион, пусть и мемориальный — прекрасный повод, чтобы засветиться и блеснуть.

Тревога растёт с каждой минутой. Снова тот же вопрос — как быть и что делать? Растормошить эту парочку? Постучать в дверь их номера? Совершенно точно, они не в состоянии представить публике Катерину Альдау. Едва ли человеческое существо способно двигаться, мыслить и говорить после затей с «Неоновым Санчесом».

Кэтти бросает взволнованный взгляд в сторону часов. Миссия началась крайне неудачно. Кажется, ей придется действовать самой. Придётся рассчитывая лишь на инстинкты и интуицию. А ведь несколько часов назад и то и другое не помогло в вопросах художественной критики!

Тревожные мысли прерывает долгожданный звук шагов. И тихий стук в дверь.

***

На пороге покачивается Персиваль Росс.

Художник выглядит совершенно безобразно, совершенно по-свински. Измятый пиджак. Трясущиеся руки. Багровые глаза. Сизый нос. Мешки под глазами доходят почти до колен. Словно оживший плакат из учебки в Квантико, изображающий наркомана, что сидит на мексиканской пудре.

Каким-то волшебным образом несчастный авангардист сохранил способность говорить. Но слова даются с большим трудом.

— Катерина… вы… уже собрались? Почему в номере такой яркий свет? Прикажите портье выкрутить лампы. Вот же дерьмо… вот же проклятье… я не чувствую лица… представьте себе, онемело и лицо, и задница. Простите за лишние подробности. У вас нет таблеток от мигрени? Ладно… ладно… едем. Время не ждёт…

— Что с вами? И где ваша спутница? Лора в порядке?!

— Катерина… разве вы не знаете, что со мной? Я рисую дерьмо, вот что со мной! «Переуплотнение Розового» — дерьмовейшая картина нашего века. Ещё хуже, чем «Вечерний натюрморт с мёртвым попугаем» Кима Ченга. Ещё гаже, чем «Милые Щёчки Игривых Венер» Хельмута Шульца, этого фашистского ублюдка, этого пронырливого усатого говнюка, этого напыщенного хренососа…

Не заходя в номер, Перси прислоняется к стене. Корчит страдальческое лицо. Извлекает из себя названия картин, о существовании которых агент Смит и понятия не имеет. Через минуту рассказ о достижениях искусства превращается в кашу из ругани и нечленораздельных звуков.

— Персиваль! Полно вам! Не будьте так строги к себе и коллегам по ремеслу.

— Эти сукины дети мне не коллеги! Нет, Катарина, мы не коллеги… я… они же… как вам объяснить… они же сраные ублюдки! Сраные мошенники, ещё большие мошенники, чем я и Лора!

— Прошу вас, Перси! Где ваша невеста?

— Она не поедет. Лору слишком утомил перелёт. Не беспокойтесь, я лично представлю вас публике… этим толстосумам, этим тупым пижонам, этим говнюкам… представлю в лучшем виде. Слишком сильно дрожат руки. Гораздо сильней, чем обычно. Из-за погоды, не иначе. Пардон, я потерял мобильник. Катерина, сделайте одолжение, позвоните на ресепшн, пусть пришлют лимузин. Проклятье… ох, нет… вот же свинство… мне нужна туалетная бумага и горячее полотенце…