Нас больше нет - Арина Вильде Страница 53

—Привет,— говорит он и делает шаг вперед, пытаясь меня приобнять и поцеловать в губы, чем вводит меня в ступор.

Я отстраняюсь, не позволяя даже прикоснуться к себе. Давид склоняет голову набок, внимательно рассматривая меня. Хмыкает. Недоволен моим поведением.

—Все, что было ночью, там и осталось, Давид,— говорю равнодушно, стараясь ничем не выдать своего настоящего состояния. Дергаю на себя дверцу его автомобиля, строю из себя абсолютную ледышку. Повторять ошибки прошлого я не собираюсь. Не собираюсь я смотреть на него взглядами, полного обожания, таять от каждого проявления внимания.

Леонов, кажется, с такой позицией не согласен, молча провожает меня взглядом и занимает место за рулем.

В салоне автомобиля становится жарко, несмотря на работающий на полную мощность кондиционер. Воздух между нами накален до предела. Давид крепко сжимает руль, выезжая на дорогу, а мой взгляд задерживается на его руках. Некстати вспомнилось, как, будучи женатыми, мы часто катались по городу, я сидела рядом, он одной рукой вел машину, второй то бедро мое поглаживал, то под юбку проскальзывал пальцами, то просто сжимал мою ладошку в своей, даря чувство уверенности и теплоты.

—Завтра Богдан и Руслан будут с тобой весь день мотаться по городу. Не сбегай от них, хорошо?— обрывает он напряженную тишину.

—Разве я когда-то сбегала от охраны? Я, кстати, завтра в ночной клуб собралась. Дамир пригласил. У его друга открытие,— говорю это, а сама ожидаю вспышки гнева со стороны Леонова и проявления ревности. Как результат — он, скорее всего, запретит высовываться куда-то из дома по ночам.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Но этого не происходит. Он несколько секунд обдумывает мои слова, а потом спокойно говорит:

—Хорошо. Только будь на виду у охраны.

Даже обидно немного стало.

—Долго нам еще в таком ритме жить? Когда я смогу домой вернуться?

—Разве ты не дома?— Уголки его губ приподнимаются в подобии улыбки.

—Ты понял, о чем я. Мой дом теперь в другой стране, и меня все устраивало. У меня выставка в Лиссабоне через месяц, между прочим. И мне нужно присутствовать на ней.

—Если нужно, значит, будешь,— пожимает он плечами, поправляя очки на носу.

Дальше едем молча. Я стараюсь не глазеть на Давида. Я-то его глаз сквозь затемненные стекла не вижу, а вот он легко может меня поймать на разглядывании.

Когда автомобиль заворачивает в знакомый уже мне переулок и притормаживает перед серой панелькой, все внутри переворачивается и непонятно откуда берется страх. Давид как ни в чем не бывало глушит мотор и покидает салон, я же не в состоянии сдвинуться с места.

Ощущение, словно целая вечность прошла с тех пор, как я в последний раз здесь была. Три года назад я вышла из этого дома с израненным, растерзанным сердцем, села в свой автомобиль и очнулась уже в больничной палате. С гипсом, перебинтованной головой. Со страхом, что никогда не поднимусь с кровати. С адскими болями, полной дезориентацией и непониманием происходящего. И сверху, в довершение,— бумаги на развод от Леонова.

Мне тогда казалось, что я потеряла смысл жизни. Что никогда не соберу себя по осколкам, не смогу нормально жить, но оказалось, я намного сильнее, чем думала. Пока вновь не оказалась на этом самом месте. Откуда начался отсчет и новой, и старой жизни. Куда привел меня Давид после первого свидания и преподал мне урок. Но я была слишком наивной и влюбленной, чтобы понять его смысл.

—Так и будешь сидеть? Приглашения ждешь?— Я вздрагиваю от неожиданности, когда с моей стороны открывается дверь. Давид наклоняется ко мне так, что наши лица теперь на одном уровне.

—Задумалась. Уже иду.

Я сглатываю ком, что стал поперек горла, нехотя выхожу на улицу, щурюсь на ярком солнце. Давид ставит на сигнализацию внедорожник, идет к входу в парадную, я тяжело вздыхаю и следую за ним. Дурацкая идея, зря я согласилась. Нужно было сказать, что мне не нужно ничего из тех вещей и он смело может все выбросить.

Лестничная площадка осталась такая же, как в моих воспоминаниях. Неимоверное чувство ностальгии заполнило меня. Вдох — и вот я уже в прошлом. Стою у этой самой двери, жду Давида, а он появляется в компании другой женщины.

Отгоняю от себя непрошеные мысли и несмело переступаю порог квартиры, которая некогда была и моим домом.

—Тапочки на прежнем месте,— говорит Давид, закрывая дверь на внутреннюю защелку.

—Угу.— Замираю посреди коридора, оглядываясь вокруг. Даже запах остался прежний.

Хочется развернуться, уткнуться Давиду в грудь, закрыть глаза и перенестись в прошлое. Туда, где нам было хорошо… мне было хорошо. Ведь какое-то время иллюзия настоящих отношений, семьи присутствовала в этой квартире.

Я нерешительно иду в спальню. Толкаю дверь, и воздух застревает в груди. У меня ощущение, словно я вышла из дома только вчера, провела ночь у подружек или у отца, а теперь вернулась.

На стенах те же обои, что я выбирала, а потом мы с Давидом клеили их. Мебель, которую я заказала, пока Леонов в очередной командировке был. Даже постельное белье на кровати, некогда с любовью купленное мной. За деньги Давида, которые он всегда оставлял для меня в верхнем ящике рабочего стола. Как же давно это было, словно не со мной.

—Я здесь бываю еще реже, чем раньше, поэтому везде пыльно. Иногда мать забегает, натирает все до блеска. На самом деле в прошлом году я купил жилье побольше в новострое. Навороченный дизайнерский ремонт, дорогущая техника. Но так и не переехал. Слишком сросся с этим местом. Оказывается, я не очень люблю перемены в жизни,— криво усмехается он и открывает дверцы шкафа.— Все твои вещи здесь. Еще, кажется, в комоде.

—Спасибо,— мой голос дрогнул.

Мне отчего-то стало жаль эту квартирку. Давид переедет и, скорее всего, продаст ее. Поселятся новые жильцы и перепишут ее историю. Сдерут обои, купят новые люстры, вынесут мебель. Сотрут наше с Давидом пребывание здесь, и уже ничего не напомнит о том, что когда-то мы были женаты.

—Здесь вся моя одежда,— произношу удивленно, разглядывая аккуратно сложенные стопки вещей. Перевожу взгляд на Леонова: он прислонился спиной к стене, скрестив руки на груди.

—Ну да, я же говорил, что ничего не выбрасывал.