Он (мой) Порок - Элена Макнамара Страница 51

Сокол

Али не захотел принимать нас в своём доме. Назначил встречу в кафе неподалёку, и теперь мы сидим за прямоугольным столом и напряжённо молчим.

Мы поссорились с ним сразу после нашего задержания. Особо не разговаривали на коротких встречах в СИЗО, потому что он не хотел признавать свою вину, обвиняя лишь Лизу. Глубоко внутри я понимал — так он закрывается, чтобы пережить потерю Вики. Ведь он любил её! Но она погибла и по его вине, чёрт возьми!

В упор смотрю на Рената, пытаясь понять, чего от него ждать. А он, не отрываясь, смотрит на мышку, чем изрядно нервирует. Потому что в его взгляде невозможно что-либо прочесть. Соболев потягивает эспрессо, на его губах играет довольная ухмылка, словно он вспомнил какую-то шутку. И это тоже меня нервирует.

Мы не самые идеальные друзья. Кто-то был избалован деньгами. Кто-то силой или популярностью. Однако других у меня всё равно нет. И несмотря на то, что чаще всего мы с трудом находим общий язык, всё равно стоим друг за друга. Кир помог мне, когда я всё потерял. Помог Ренату выйти досрочно. А вместе мы скопили для Али денег на первое время после отсидки. Правда, он не взял их. Упёртый баран…

Это первая наша встреча после того, как Ренат вышел. И ощущение такое, словно между нами пропасть.

— Хорошо, я начну, — вдруг не выдерживает нарастающее напряжение Лиза. — Меня, честно сказать, немного пугает это молчание, — она смотрит на меня в поисках поддержки, а потом снова поворачивается к Али. — Я жалею, что вызвала полицию. Правда! — говорит она уверенно. — Теперь я понимаю, что должна была это сделать после того, как вы покинете дом.

Али, сидящий всё это время расслабленно, вдруг подаётся вперёд и выставляет руки на стол. Я по инерции закрываю Лизу плечом и смотрю на друга предупреждающе. А он не обращает на меня никакого внимания.

— Тебе не за что извиняться, — говорит Лизе. — Это нам нужно извиняться. Мне…

Соболев почти давится кофе. А я не могу сдержать улыбку. Алиев никогда не извиняется!

— Ты всё сделала правильно, — он вновь откидывается на спинку стула, и его поза становится расслабленной, почти скучающей. Но напряжённые плечи выдают собранность. — Он твой дядя, и это нормально, что ты пыталась защитить его собственность. Разве ты так не считаешь? — этот вопрос он задаёт Киру.

Тот в недоумении отставляет чашку.

— К чему ты клонишь?

— К тому, что каждый из нас защищал бы своё, — отвечает Ренат. — А она и так слишком много сделала в тот вечер. Для Яна. И для нас. Так что ей не за что извиняться, — Али грозно смотрит на Соболева. — Хватит травить девочку!

Кир пожимает плечами и задумчиво скребёт щетинистую щёку. Конечно, для сохранения собственных средств он пошёл бы на многое. И должен понять Лизу. Она защищала своё.

— Вы так ничего и не поняли, — Лиза укоризненно качает головой. — Дело не в деньгах Виктора Ивановича, а в совести. Я жила в том доме, который вы рушили на глазах, — она с упрёком смотрит на Али, а потом честно признаётся: — Мне было страшно и стыдно, поэтому я вызвала полицию. Чтобы вы ушли! Я не думала, что всё зайдёт так далеко. Не думала, что провоцирую тебя на поджог… И не отрицаю, что смерть Вики на моих руках.

За столом воцаряется молчание ещё более тяжёлое, чем прежде. Я вижу, что Кир хочет что-то добавить, но так и не решается. Наверное, хочет припомнить Лизе ещё и Яна, но какое сейчас это имеет значение. Ренат прав. Это наша вина. Она руководствовалась лишь совестью. И, в отличие от нас, у мышки была и есть совесть.

Наконец, Али переводит взгляд на меня. Смотрит так, словно сейчас признается во всех смертных грехах, а когда начинает говорить, у меня словно уши закладывает… От того, что я не верю своим ушам.

— Она не провоцировала меня на поджог, — он кивает на Лизу. — Я бы всё равно сжёг дом… Потому что мне нужен был отвлекающий манёвр.

— Какого хрена ты несёшь? — в замешательстве смотрю на друга.

— Перед тобой я тоже должен извиниться, Сокол, — продолжает он негромко. — Помнишь, я сказал тебе, что спасу её?

— Кого? — до меня не доходит.

— Вику, — спокойно отвечает Ренат.

Но до меня всё равно не доходит.

— Ты её не спас, — отрубаю, больше не желая говорить о сестре.

На языке вертится: «Ты её не спас, а убил». Или, может быть, это он считает спасением? Наш отец, конечно, придурок, но не до такой же степени. Однако я сдерживаю гнев, потому что пришёл сюда не ругаться.

— Спас, — настойчиво продолжает Али. — Ян тогда был наверху. Лиза пошла к нему и по дороге вызвала полицию. Сразу после я поджёг дом. Ты побежал за Лизой. У меня было чуть меньше минуты, чтобы спасти Вику… Не от пожара. От вашей семьи.

— Что ты хочешь этим сказать? — теперь я уже подаюсь вперёд, вперив недоумевающий взгляд в лицо друга.

— Она была на улице. Вышла сразу после того, как ты пошёл наверх. Она уехала, Сокол! Я сделал так, чтобы её никто никогда не искал.

Мы вновь все замолкаем. Лиза сжимает моё плечо дрожащей рукой, но сейчас я не могу посмотреть на девушку. В груди такой пожар, что даже дышать не могу.

— А Ян? — выдавливаю болезненно.

Али опускает взгляд и пожимает плечами.

— Его смерть на моих руках, и я получил за это срок! И сидел бы дальше, если бы не…

Ренат с недовольством смотрит на Соболева. Тот помог ему выйти из тюрьмы раньше срока. Конечно, под подписку о невыезде, да ещё и с браслетом на ноге. У Рената есть всего километр. Именно в этом радиусе он может перемещаться, и ничерта не рад такой участи.

— Я сказал ему, что Вика в доме. Он бросил сумку с деньгами и пошел её искать, — продолжает Ренат. — Это я отправил его на смерть!

— ДА ТЫ ОХРЕНЕЛ! — не выдерживаю я, переходя на крик. И плевать, что мы в оживлённом кафе. Плевать, что привлекаем к себе внимание. — ТЫ УСТРОИЛ ПОДЖОГ, ЧТОБЫ СПАСТИ МОЮ СЕСТРУ ОТ БРАКА!? У ТЕБЯ ВСЁ В ПОРЯДКЕ С ГОЛОВОЙ?!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Не знаю, возможно, нет.

Он ещё и ухмыляться пытается, чем окончательно выводит меня из себя. Перевожу взгляд на Кира. Тот выглядит так, словно всё услышанное не вызывает в нём удивления.