Он (мой) Порок - Элена Макнамара Страница 5

— Молишься? — нарушаю молчание.

Она вздрагивает, её спина выпрямляется, а плечи напрягаются. Однако она не оборачивается, продолжая пялиться на тёмную воду.

— Теперь я тебе не мерещусь, — произношу с усмешкой. — Я прямо за твоей спиной. Твой ночной кошмар превратился в реальность.

— Оставь меня в покое, — говорит она тихо. — Я тебя не боюсь…

Делаю шаг вперёд. Потом ещё один. Оказываюсь прямо за её спиной и присаживаюсь на корточки. Обхватываю руками за шею и, прижав её голову к своей груди, почти рычу в ухо:

— Ты лжёшь, Лиз… Ты всегда лжёшь!

Она вцепляется в мои руки, пытаясь освободиться.

— Я буду кричать, — предупреждает меня срывающимся голосом.

— Кричи, — спокойно отвечаю, сжимая горло. — Ты же знаешь, как меня это заводит.

— Мразь! — выплёвывает она. — Ненавижу! Тебя и дружков твоих!

Резко отпихиваю её от себя, а потом, схватив за плечо, разворачиваю к себе лицом.

— Ты же знаешь, ненависть — это взаимно. Только вот твоя ненависть — это бежать и прятаться, а моя — мстить.

— Я же сказала, что не боюсь тебя, — цедит она сквозь зубы. — И твоей мести тоже.

— Рад за тебя, — одариваю её кривой ухмылкой и поднимаюсь. — Посмотрим, что ты скажешь через неделю, мышка. Или через две.

Потянувшись, запускаю руки в карманы брюк и окидываю взглядом незатейливый пляж. Места для отдыхающих справа и небольшой причал слева.

— Я планирую остаться на очень длительный срок, Лиз. У меня как раз здесь дела.

Она молчит, обняв себя за плечи, и смотрит на меня с ненавистью. Продолжает выглядеть жалко, но это больше на меня не действует. Я знаю её слишком хорошо.

Теперь её глаза карие, и это единственное, что не укладывается в моём уме. Красивые светло-голубые глаза спрятаны под ужасными линзами. Маскарад? Надеялась, что я не узнаю её?

— Хорошо, что ты не смотришь на меня своими лживыми глазёнками, — бросаю брезгливо. — Изменила бы лицо — и я, возможно, прошёл бы мимо. Серые мышки не в моём вкусе.

Она грустно усмехается и вскидывает подбородок.

— Ты сам себе не веришь, Игнат.

— Боже… Не произноси моего имени! — вновь присев на корточки, хватаю её за подбородок и, задрав голову кверху, почти касаюсь её губ своими. — Не хочу слышать своё имя из твоего рта!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Меня начинает трясти, и я с трудом контролирую эмоции. Только с ней, блядь, теряю контроль над собой.

Она смотрит пристально и отважно. Собрав последние крупицы разума, резко отстраняюсь, поднимаюсь и делаю шаг назад.

Я буду уничтожать её медленно… Смакуя. Не здесь. Не сейчас. А когда друзья будут в сборе. Те из нас, кто остался…

— В общем, убежать не получится, — говорю напоследок, отворачиваясь. — Верни то, что забрала у меня, и я изменю твой приговор. Возможно.

Уверенно шагаю обратно к комплексу, а ветер доносит до ушей её надрывный крик:

— Я ничего у тебя не забирала!

***

Кир прибывает на следующий день. Претенциозно осматривает люкс и закуривает, развалившись в кресле.

— Ты её уже видел? — спрашиваю друга, уставившись в собственное отражение в зеркале.

Наконец достал свои вещи из тачки, которую припарковал возле гостиницы, и смог одеться согласно случаю.

На причале состоится аукцион редкого корвета. Организатор — хозяин гостиничного комплекса, а Лиза будет там следить за работой персонала. Достаточно лишь включить немного обаяния, чтобы добыть нужную информацию…

— Нет, не видел, — отвечает друг, смачно затянувшись. — Но сгораю от желания увидеть, — выдыхает густые клубы дыма.

Соболев пострадал от мышки меньше всех. Но он так же, как и я, потерял друга. Так что… Ей уже ничто не поможет.

— Увидишь, — бросаю я, сосредоточенно завязывая галстук. — Как я выгляжу? — разворачиваюсь к другу.

— Как богатый подонок, — он подмигивает, тушит сигарету в пепельнице и встаёт с кресла. Приблизившись, смахивает невидимую пыль с пиджака и прищуривается, заглядывая мне в глаза: — А ты не передумаешь, Сокол? Я знаю, как она влияет на тебя. Напудрит тебе мозги, а потом выкинет что-нибудь эдакое…

— Да пошёл ты! — отпихиваю его и рявкаю: — Эй, из-за неё погиб наш друг! А напудрить она может разве что своё лживое лицо.

— Ладно, не заводись, — выходит на мировую Кирилл, хлопнув мне по плечу. — Пошли, не то опоздаем.

Он направляется к двери, оставляя свой багаж в моём номере.

— Возьми себе номер, — советую ему, выходя следом. — Я не собираюсь делить с тобой пространство.

— Что такое? — он наигранно хлопает ресницами. — Боишься, что нас примут за парочку?

Друг хохочет на весь коридор, привлекая внимание проходящего мимо персонала, и продолжает посмеиваться, когда проходим мимо ресепшена на первом этаже.

Она там! Смотрит на нас округлившимися глазами и кажется — не дышит. А мы ведь всего лишь проходим мимо, чёрт возьми!

Лгунья. Сказала, что не боится, а уже дрожит как осиновый лист. И это только начало!

— Почему бы нам просто не увезти её отсюда? — размышляет Кир, потягивая шампанское.

Аукцион ещё не начался. Корвет пока прикрыт плотным брезентом. Гости в ожидании расхаживают по причалу.

— Увезти? Зачем?

— А чего с ней играться-то?

Друг останавливает официанта. Ставит пустой бокал на поднос и сразу берёт полный.

— Заберём её отсюда, отвезём в мой дом. Запрём…

— И что? Будем голодом морить? — интересуюсь скептически.

— Нет, лучше — трахать до изнеможения, — ржёт Соболев, но тут же натыкается на мой испепеляющий взгляд. — В чём дело, Сокол? Или она только твоя?

— Моя! — отвечаю бескомпромиссно. — Сначала моя, потом — ничья! Мы оставим её в покое, когда получим то, что должны, — склоняюсь к его уху и чеканю: — Понятно?

Он цокает языком.

— Ещё и сутки не прошли, а у тебя от неё едет крыша…