Заложница Демона - Майя Бессмертная Страница 5

Переводит взгляд своих карих глаз на меня. Отмечаю то пугающее безразличие, которое сквозит из них. Тревожит до колик под лопатками.

— Садись.

Кивает подбородком на диван.

— Ты знаешь, чем балуется твой муженёк?

Странный вопрос тут же припечатывает меня к дивану, и я осторожно опускаюсь на край, скрещивая ноги. В душе поднимается какая-то леденящая тревога, и я закусываю уголок нижней губы.

— Тимофей не употребляет наркотики.

Тёмные брови Демона взлетают вверх.

— Я не об этом говорю. А о покере.

Глотаю ртом воздух, как выброшенная на берег рыба.

Покер? Карточная игра?

Да ну, это бред какой-то…

Тиме некогда этим заниматься. Тем более, я не представляю своего мужа в компании богачей, швыряющих деньги направо и налево.

Да и денег у нас, собственно, нет.

— Это какая-то ошибка…

Хриплю, будто пытаюсь убедить себя в этом.

— Ему некогда. Он работает целыми днями. А вечерами — всегда дома, со мной. А утром снова на работу.

— Интересно…

Растягивает слова, не сводя с меня своих тёмных глаз. Шумно втягивает носом воздух. Присаживается на корточки, становясь со мной одного роста.

— Если твой муженёк так много работает, то почему вы постоянно в долгах? Насколько я знаю, вам даже электричество отключили за неуплату. А квартира, в которой вы живёте, и вовсе в ипотеке.

— У Тимы проблемы. Им не платят зарплату последние три месяца. Кризис. Не слышали?

Голос предательски дрожит, но я стараюсь говорить как можно чётче.

Смотрю в глаза этому Демону, покрываясь ледяными мурашками.

Совершенно не понимаю, почему я должна оправдываться. Говорить о денежных проблемах с человеком, которого впервые вижу и которого страстно ненавижу всей душой. Всеми фибрами. Каждой клеточкой.

— Нет, Мышка, не кризис. Это всё покер.

Припечатывает меня стальным голосом.

Выдыхает мне эту фразу прямо в лицо, иронично выгибая при этом бровь. Дыхание становится свистящим, и я нервно провожу кончиком языка по верхней губе.

— Твой муж пристрастился к картам. Сел прочно. Намертво.

— Я не верю.

Хмыкает.

— Мне всё равно. Тимофей Викторович Лозинский задолжал в клубе абсолютно всем. Ему даже в долг никто не давал последние три месяца. Потому что знали — платить Лозинскому нечем.

Переводит рентгеновский взгляд на мой живот.

— Какой у тебя срок?

— Десять недель.

Расплывается в довольной улыбке.

По-хозяйски кладёт свою огромную ладонь на мой практически плоский животик.

— Ты хоть знаешь, от кого беременна?

Кровь побежала по венам в три раза быстрее, приливая к голове. Щёки вмиг заалели, а сердце провалилось куда-то в пятки.

Замерла, не сводя обескураженного взгляда от незнакомца.

Что он имеет ввиду? О чём говорит?

Кроме Тимофея в моей жизни больше не было мужчин.

Никогда.

Мы познакомились, когда мне было двадцать. Подружка попросила пойти с ней в гости, на вечеринку.

Там был Тимофей. Высокий, статный, красивый.

Сразу же влюбилась. В ту же секунду, как наши взгляды перекрестились. Слились воедино и стали одним целым.

Больше мы не расставались, а спустя четыре года — поженились.

Так что вопрос Демона просто низок.

Жалок и ужасен.

Я — не распутная девка, ложащаяся в постель к разным мужчинам и не помнящая на утро их лиц. Я — верная жена, заботливая супруга. И рожать буду от мужа.

Растягиваю неотразимую спокойную улыбку.

Ну, уж нет, Демон.

Ты решил очернить Тиму, но тебе не очернить меня.

— Конечно. Я беременна от супруга.

— Да ладно?

Направляет на меня свой взгляд. Раскалённый, как печка. Чуть насмешливый. Взгляд победителя.

— А ты не думала, почему за шесть лет с мужем ты так и не смогла забеременеть? А тут, неожиданно, смогла?

— Мы прошли курс лечения. Пропили витамины. Весна помогла, наконец.

— Ага. Чудодейственная фолиевая кислота, не иначе?

Запрокидывает голову наверх, рассыпаясь в раскатистом мягком хохоте. Этот смех мельчайшими бисеринками падает на меня, превращаясь в ледяные капли.

Отряхиваюсь от наваждения, как мокрая собака.

— Да. И к тому же, я молилась Господу. Просила у него ребёнка.

Опускает взгляд на меня.

Проводит шершавым указательным пальцем по моей щеке.

Прищуривается.

— Значит, я — сам Господь Бог, Аврора. Потому что твой ублюдский супруг утверждает, что ты носишь под сердцем моего ребёнка.