Альтер Эго. Обретение любви - Иван Вересов Страница 5

Они жили вместе четвертый месяц, прошло лето, открылись новые сезоны в театрах.

Конечно, ни Мариинский, ни в Михайловский Сергея в труппу не взяли бы, но были еще коллективы. Балет Королькова, Сигаловой, Ефима Манфея. У Манфея Лазарев знал режиссера по звуку, случалось пересекаться на гейских тусовках. К нему и пошел с бутылкой армянского коньяка. Через неделю Залесского пригласили на просмотр, Сергей станцевал вариацию Актеона и был принят в солисты.

В тот вечер они пошли в ресторан “Ласточка” напротив Дома Книги на канале Грибоедова и в совершенной эйфории отметили свою победу. Не столько напились, сколько опьянели от радости, что все получилось. Строили планы.

— Теперь ты брось со мной возиться, займись дипломом, — говорил Сергей.

— Нет, — спорил Макс, — как раз теперь-то и надо тобой заниматься. Фиме палец в рот не клади, сядет и поедет, наслышан я о нем.

— У него постановки скандальные…

— Скандальные — это хорошо. Главное, чтобы платил достойно. Без меня ничего не подписывай, договорились? Теперь я буду твоим адвокатом, ты же у нас премьер, как-никак.

— Макс… постой, не шути, я серьезно хочу сказать тебе… спасибо!

— Из спасибы шубу не сошьешь, я с тебя процент возьму, — смеялся Лазарев.

— Да, — на полном серьезе подхватил Сергей, — процент! Я тебе уже сколько должен!

— Да прекратишь ли ты считаться долгами своими? Ведь обижусь…

— Ну прости. Но…

— А без “но”? Оставь нахрен эти антимонии, давай выпьем еще и пойдём уже, а то метро закроют.

Домой вернулись за полночь, лифт не работал — пошли пешком по лестнице, на своем этаже остановились на лоджии, смотрели на светящиеся квадраты окон в домах напротив, на небо над домами. Внизу в сквере подростки бренчали на гитаре, пели нестройным хором.

Ночь окутывала задумчивостью, подталкивала обниматься. Но Максим не стал. Что удержало? Черт его знает, с Залесским не выходило как с другими.

Захотелось курить. И стоять так долго, смотреть на город. Оцепенение чувств какое-то. Или страх? Скорее, неуверенность. А Лазарев не привык так, он всегда и во всем был уверен, знал, что делает. Ошибался редко, можно сказать — никогда. А тут…

— Знаешь, я так сегодня волновался, думал упаду, — признался Сергей.

— Ты чего? Я уверен был, что и открутишь, и отпрыгаешь чисто. Ты был великолепен, у Манфея челюсть отпала, я видел, как он смотрел, чуть не руки потирал.

— Правда?

— Да, ты только меня теперь слушай, чтобы Фима тебя не повязал договором. А хорошо сегодня, тепло совсем, как летом. Может, завтра на природу махнем? А то сидим в четырех стенах, я от своих зависимых и несамоуправляющихся территорий обалдел.

— А куда ты хочешь?

— Может, в Павловск? В Гатчину? Там осенью красиво. Эх, машину бы! Далеко бы поехали, к Выборгу, на берег — вот где красота!

— Поехали.

За то время, что они прожили вместе, Сергей привык не спорить с Максом, не сомневаться в решениях Лазарева. Максим освободил Залесского от всего, что мешало занятиям танцем. Зачем? Лазарев не знал, не понимал и не желал думать об этом. Восхищение Сергеем с каждым днем усиливалось и определяло все.

Была ли это любовь, или только дружба, или нечто другое? Почему он до сих пор даже не попытался сблизиться с Сергеем, а смотрел со стороны, на расстоянии? Нередко мучился неудовлетворенным желанием, тогда находил себе пару на раз.

Изначально Макс поставил между собой и Залесским преграду и не мог её преодолеть. Не был уверен, что стоит. И еще меньше был уверен, что поступает правильно.

Длинный коридор общежития был пуст и безмолвен. Свет на кухнях не горел. Максим и Сергей дошли до своей двери, Макс возился с замком и тихо матерился.

— Вторую неделю прошу Ольгу починить. Есть же слесарь…

— Давай я, — тихо смеялся Сергей, — пить надо меньше, а то и в скважину не попасть… Ну чего ты? Дай мне ключ…

— Мы сейчас еще добавим, сегодня можно.

— Нет, нам хватит уже, я завтра утром в зал пойду… Вот! Открылась.

— Какой, нахрен, зал?! Ты что. Завтра будем все утро валяться, а потом гулять поедем, договорились же!

— Верно, гулять. В Гатчину? Я там не был ни разу.

Они зашли в тесный общежитский предбанник, посовали вещи в шкаф, разулись.

Макс поддерживал в жилище чистоту и порядок, палас чуть не языком вылизывал, так что спать можно было хоть на кровати, хоть на полу. По комнате ходили босиком.

— Ну во-о-от, где тут наша заначка?

Лазарев рылся в тумбочке, а Сергей стянул на пол матрас с нижней кровати вместе с простыней, подушкой и одеялом, улегся и щелкнул пультом телевизора.

— Без звука поставь, а то Ирка снова разорется, что шумим по ночам. Нашел! — сообщил Макс и выставил на парту бутылку и стопки. — Будем пить за твое премьерство! Я вот что подумал, а если тебе к своему педагогу из академии пойти, пусть бы он с тобой частно позанимался. Не откажет.

— Он не откажет, только… я не пойду.

Вся эйфория Залесского улетучилась, он сел и принялся раздраженно щелкать по программам.

— Почему? — Макс разлил по стопкам коньяк. — Вы в ссоре расстались?

— Не знаю, я с ним не виделся и не общался с того дня, как с репетиции ушел. Яков же меня увез тогда в Финляндию. Ну а потом… — Сергей отбросил пульт, — потом поздно было извиняться. Представляю, что он обо мне думает.

— Ты не знаешь. Позвони ему, или, хочешь, я позвоню?

— Нет! — вскинулся Сергей. — Никогда не звони ему, слышишь?! Ни при каких обстоятельствах! Я тебе запрещаю!