Любовь без цензуры - Катя Саммер Страница 47

Аля

С тусовки у Ветрова прошло полмесяца. И мне до сих пор удавалось избегать ненужных встреч. Правда первую неделю я позорно пряталась от реальной жизни на фейковом больничном. А сейчас уже четвертый день радовалась тому, что наши практические занятия перенесли из главного корпуса в новое здание, где располагался учебный зал судебных заседаний.

- …И Ветров опять в Америку свалил. Вот бы и у меня был такой папочка, как у него, а-ах… - вздыхала Онегина, наша староста. – Ты, кстати, слышала, что они с Олейником помирились?

Конечно. Еще и видела! Перед отъездом Фила они с Маратом несколько дней подряд по́стили свои довольные рожи в инстаграм.

Да, я понимала, что их дружба рано или поздно восстанет из пепла - а после той ночи душевных и физических излияний Фила над тазиком, которые я подслушала, это было ожидаемо. Я вроде и приготовилась к такому исходу, а все равно чувствовала себя отвратно. Ничему не научилась у матери. Оказалась за бортом и совсем одна.

Так вот! Шикарно у меня получалось избегать этих лучших друзей с момента их примирения, но сегодня что-то пошло не так. С раннего утра, когда увидела на стоянке тачку Олейника, а потом и его самого. Заметьте, на нашей паре международного права! И зачем он приперся? Ведь разные выбрали специальности и благополучно обходили друг друга стороной. А сегодня он завалился в аудиторию и бесцеремонно так заявил лектору, что его курсовая перекликается с темой семинара и ему очень полезно будет послушать. А Фирсову, нашему преподу, только бы самолюбие потешить. Довольный такой остался, проходи, мол, садись, ни в чем себе не отказывай…

Но что мог усвоить Олейник, понятия не имею. Он же ни на минуту не отводил от меня взгляд. Что-то строчил на телефон, так я выключила его. Пусть не отвлекает будущего юриста! Мне диплом нужен, чтобы запрет на приближение ему выписать!

Настырный он, правда, был. У меня, что ли, научился? Стал записки через однокурсников передавать. И все предателями оказались, помогали. Почтовые голубки, е-мое. Я выбросила несколько подряд, даже не развернув. А когда четвертую мне Онегина протянула, так я на дебаты вызвалась. А что – поспорить это я любила, мне только повод дай. Хоть там не достанет. Отвернулась специально, но затылком ощущала, как он меня взглядом прожигал. Идиот, честное слово! Неужели неясным языком с ним объяснялась?

Только звонок прозвенел, вылетела из аудитории. На сегодня я уж без сомнения отучилась. Скинула старосте голосовое, чтобы вещи мои после пар у дяди Гоши, охранника нашего, оставила и, если спросят, сказала, что плохо мне стало, домой ушла. И телефон выключила. Забрала куртку из гардероба и сбежать собиралась, но опередил меня гад. Припарковался прямо перед входом. И как успел? Наперед знал, что делать буду? Я же план только сейчас придумала.

Попыталась, конечно, через спортзал пробиться, а там строительные леса все перегородили. Из-за ремонта задний двор закрыли и даже курилку студентам с другой стороны организовали. В общем, потыкалась, помыкалась, как хомяк в банке, и уселась на подоконнике, в закутке, где никого никогда не видела. Разревелась. Почему? Да не знаю я.

Марат телефон мне обрывал две недели, а я его игнорировала, как могла. Выходило, конечно, плохо – один раз случайно трубку взяла, потом еще несколько раз, чтобы послать. Но как умела. Потому что не знала, как реагировать на те сообщения, что он писал. Которые перечитывала ночами по сто раз. Ведь, что бы я ни говорила, а тело всегда по-особенному реагировало на этого дурака. Лучшее доказательство – то самое утро у Ветрова, когда Марат орал на меня, обзывал, учил жизни, а потом, услышав все прелести о себе в ответ, затыкал рот поцелуем. Иногда казалось, что рука до сих пор дрожала от пощечины, которую я ему залепила.