Вопреки - Валентина Кострова Страница 46

— Займись со мной сексом.

Это я произнес в слух? Сейчас точно пошлет меня Марьяна на все четыре стороны. И будет права.

— Ты меня слышал?

Марьяна вопросительно смотрит на меня, наполняя бокал вином. Хм. Это оказывается не я озвучил свои порочные мысли.

Все во мне громко кричит «да», тело напрягается в предвкушение, как и член. Физиология. Конкретно на Марьяну. Только она может меня возбудить словами, видом, взглядом. Другие как не пытались, от меня получали известный адрес куда идти, а не фееричный секс. Я полностью заклеймен Адаменко, только она об этом не знает.

— Ты пьяна.

Встаю со стула, подхожу к ней, чтобы забрать бутылку, но не отдает. Выставив плечо, прячет бутылку за спину. Провокационно облизывает губы кончиком языка. Первый порыв – схватить Марьяну, усадить ее на столешницу кухни, жестоко трахнуть, выплеснуть лишний тестостерон. Потом взять на руки и отнести в гостиную, показать ей небо в алмазах. Останавливает дочь, сладко спящая в спальне. Она может проснуться, услышать неприличные стоны, прийти в неподходящий момент и... Я пока не готов к тому, чтобы мой ребенок узнал, чем занимаются взрослые наедине друг с другом поздно ночью.

— Пойдем спать, время позднее, мы все пережили стресс. Завтра уже пятница, постараюсь пораньше приехать, чтобы мы сходили куда-нибудь, - как же скучно звучат мои слова. Когда я стал таким пресным? Когда я потерял вкус к жизни? Аж самому от себя тошно.

Марьяна прищуривается, подается в мою сторону. Прижимается ко мне всем телом, я чувствую своей грудью ее острые соски. Дыхание тяжелеет. Не шевелюсь, боюсь спугнуть инициативу Адаменко, пусть сама меня берет в оборот.

— Скажи мне, друг любезный, - пьяно улыбается. Три бокала дают о себе знать. – Тебе нравится, как ты живешь? Вот эта правильность, занудство, сдержанность – это твое или всего лишь маска? – приподнимается на носочках, кусает меня за подбородок. Шарахает сильно, мощно. Сжимаю кулаки.

— Мы обязательно поговорим о моих изменениях, когда ты будешь трезвая, - забираю бутылку, ставлю ее на столешницу. Марьяна пользуется моей отвлеченностью, просовывает свои руки под футболку.

— Ты же не такой, - шепчет, целуя подбородок, царапая мне спину.

Что же она творит, черт побрал! У меня силы воли совсем немного. Смотрю в ее глаза, они темные, манящие. Пучина. Меня потряхивает от сдерживаемого желания схватить ее за волосы и заставить опуститься на колени, чтобы потом вогнать в ее сладкой рот свой каменный член. Рука уже начинает тянуться к ее голове, как Марьяна усмехается. Смотря мне в глаза с расширенным зрачком, превращая свой взгляд в бездну, сама ползет вниз к моим ногам. Жадно втягиваю в себя воздух сквозь зубы.

— Марьяна...

Как жалко звучит мой голос в попытке быть «правильным». Ради нее пытаюсь вогнать себя в приличные рамки, соответствовать каким-то моралям. А ведь это не я... точнее не настоящий я. Настоящий Соболь смотрит на свою женщину в ногах голодным похотливым взглядом, мечтающий загнать в ее приоткрытый рот свой член. И вытрахать ее до слез. Потом подхватить на руки, разложить на столе и дальше выбивать из нее охи и ахи.

— Будь собой, Герман, - горячо шепчет Марьяна, хватается за резинку штанов, выпуская на волю член. От ее горячего дыхания вся кровь моментально устремляется в пах.

Прикусываю изнутри щеку, сдерживая в себе грубые слова: «соси, сучка». Просто смотрю на свою малышку в ногах потемневшим взглядом, усмиряя внутри себя вырвавшихся на волю демонов.

Быть собой? Ох, она не понимает, о чем просит. Ведь ослаблю над собой контроль, потом с трудом его верну обратно. Мне итак приходится бороться с самим собой при вспышках гнева, чтобы не грохнуть кого-то из своих сотрудников за тупость, за невыполнения моих поручений.

Ее язык медленно скользит по всей длине, сильнее стискиваю кулак, не дыша смотрю на Марьяну снизу. Прекрасна. До невозможности прекрасна, убийственно очаровательна. Из-за таких вот женщин возникают войны, ссорятся мужики между собой, возникают разборки не на жизнь, а на смерть.

Кровожадно думаю о том, что с большим удовольствием сверну шею Реду, перережу горло Кевину и пусть другим будет не повадно приближаться к Марьяне. От этих мыслей даже дышать становится легче.

Резко двигаю бедрами, голубые глаза широко распахиваются. Удивленно на меня их вскидывает. «Соси, детка» - мысленно приказываю, а сам придерживаю рукой ее голову. Осторожно начинаю двигаться, с удовольствием наблюдая, как появляется и скрывается член между розовых губ. Еще чуть-чуть и можно сорваться в обрыв своего удовольствиям. Только это сейчас ни к чему.

С сожалением покидаю горячий, влажный рот. Она смотрит на меня влажными глазами, но тут же растягивает губы в призывной улыбке, облизнув нижнюю языком. Сучка.

Осторожно тяну за локоть, заставляя встать на ноги. Обхватываю Марьяну за талию, усаживаю на столешницу, припадаю к ее губам в жадном поцелует. Сразу же отвечает, словно только и ждала, когда наши языки переплетутся. Жарко. Жарко между нами. Жарко внутри нас. Жар этот растекается по венам со скоростью лесного пожара. Крепче сжимаю ее ягодицы, впечатывая ее в себя. Еще теснее.

— Герман. Герман, - шепчет между поцелуями, прикладывая свои ладони к моим небритым щекам. Мои руки нетерпеливо обхватывают два полушария под тонкой майкой. Выдыхает весь кислород мне в рот.

Мне хочется ее проглотить целиком, но, как диабетик, приходится надкусывать маленькими кусочками, чтобы сахар не подлетел до критических небес. Мало ее губ. Хочу все ее тело. Хочу ее пробовать не только губами, но и языком. Всюду и везде. Взаимное возбуждение пьянит сильнее, чем выпитое вино.

Сорвать на фиг одежду с ее тела, но вместо этого торопливо отрываюсь от ее припухших губ, чтобы стянуть сначала ее майку, потом свою футболку. Вновь прижимаю к себе, чтобы почувствовать кожей кожу. Да, как же кайфово, как же это нужно и необходимо.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Кровь шумит в голове. Я задыхаюсь от своих чувств, от невозможности взорваться на миллиарды осколков прямо сейчас. Мне тесно в собственном теле. Еще один дикий поцелуй, торопливо стаскиваю с ее бедер шорты вместе с трусиками. На секунду замираю, безумным взглядом смотря на раскрасневшуюся Марьяну. Она часто дышит, не сводит с меня темных глаз, опирается руками на столешницу позади себя и разводит ноги максимально широко. Опускаюсь на колени, подрагивающими руками оглаживаю ее ноги. Слышу, как оглушительно стучит мое сердце, как шумно дышит Марьяна, прикусывая губу, чтобы громко не застонать.