120 дней Содома - Маркиз Де Сад Страница 46

«А сколько было лет извозчику?» – спрашивает Кюрваль. –«Около тридцати», – отвечает Дюкло. – «О! Что может бытьлучше! – говорит Кюрваль, – Дюрсе вам расскажет, когда вы тогозахотите, что мы знали одного человека, который делал то же самое и при такихже обстоятельствах, но с человеком – между шестьюдесятью и семьюдесятью годами,которого мы взяли из того, что есть самого гнусного в подонкахобщества». – «Так в том-то и прелесть, – говорит Дюрсе, чей маленькийснаряд начал опять поднимать головку после окропления Софи. – Клянусь вам,я сделаю это с предводителем калек, если вам будет угодно.» «Вы возбуждены,Дюрсе, я вас знаю, – говорит Герцог, – когда вы становитесь грязным,это значит, что ваш член кипит. Постойте! Хотя я и не предводитель калек, но,чтобы удовлетворить вашу невоздержанность, я предлагаю вам то, что найдется вмоем кишечнике; уверен, что не пожалуетесь на количество». – «О! Что зачерт! – вскричал Дюрсе, – какое счастье мне привалило, друг Герцог.»Герцог, готовый услужить другу, приближается. Дюрсе становится на колени передзадницей, которая готова наполнить его благами жизни; Герцог исторгает,финансист глотает, и развратник, которого это мерзкое непотребство приводит ввосторг, извергает семя, клянясь, что никогда не получал такого удовольствия.

«Дюкло, – говорит Герцог, – верни мне то, что яотдал Дюрсе». – «Монсеньер, – отвечала наша рассказчица, – вы жезнаете, что я это уже делала утром, вы за мной глотали». – «Ах, да! Верно,верно, – сказал Герцог, – ну, хорошо. Ла Мартен, придется мнеприбегнуть к твоей помощи, потому что я не хочу детского зада; я чувствую, чтомой работник готов служить, и в то же время, – что он отдаст не без трудасвое содержимое; вот для чего я хочу необыкновенного.» Однако Ла Мартеноказалась из той же компании, что и Дюкло. «Как! Что за чертовщина, –воскликнул Герцог, – неужели для меня не найдется никакого дерьма сегоднявечером?» Тогда Тереза вышла вперед и предоставила ему самый грязный, самыйогромный и самый вонючий зад, который только можно себе представить. «Ладно!Сойдет и такой, – сказал Герцог, принимая положение, – и если в том смятении,в каком я нахожусь, этот подлый зад не воздействует, как должно, я даже незнаю, к чему мне придется тогда прибегнуть!» Тереза выдавливает, Герцогпринимает. Курения были также чудовищны, как и сам храм, из которого онивозносились; но когда возжелаешь так, как возжелал Герцог, разве будешьжаловаться на чрезмерную грязь? В опьянении сладострастия изверг проглатывает ивыбрасывает в лицо Дюкло, которая ему трясет, самые неопровержимыедоказательства своей мужской силы. Друзья собираются за столом. Разгульное пиршествобыло посвящено наказаниям. На этой неделе было семь нарушителей: Зельмир,Коломб, Эбе, Адонис, Аделаида, Софи и Нарцисс. Прелестная Аделаида не былапощажена. Зельмир и Софи также получили несколько отметин от того урока,который был им преподан; каждый отправился спать и был принят в объятия Морфеядабы почерпнуть у него силы, необходимые для того, чтобы снова пожертвовать ихВенере.

Пятнадцатый день.

Обычно на другой день виновных вспоминали редко. В этот деньих не было, но Кюрваль, по-прежнему очень строгий к утренним собакам, оказалмилость только Гераклу, Мишетте, Софи и Ла Дегранж. Кюрваль собиралсяразрядиться, наблюдая, как оперировали последнюю. За завтраком ничегоособенного не произошло – довольствовались пощупыванием ягодиц и посасываниемзадниц. В назначенный час по звонку, все чинно разместились в зале ассамблеи, иДюкло возобновила свой рассказ:

«В заведении у мадам Фурнье работала одна девушка двенадцатиили тринадцати лег – жертва того господина, о котором я вам уже говорила. Труднобыло вообразить в этом вертепе разврата существо более милое, свежее ипривлекательное. Она была блондинкой, высокой для своего возраста, словносозданной для кисти художника, с личиком нежным и сладострастным, с прекраснымиглазами. К тому же она обладала прелестным, мягким характером, что ещеусиливало ее очарование. Но при таких достоинствах – какое падение, какоепостыдное начало жизни уготовила ей судьба! Дочь торговца полотном в Палате,она была хорошо обеспечена, и ее жизнь могла бы сложиться вполне счастливо.

Но чем несчастнее становилась жертва, соблазненная им, тембольше упомянутый господин наслаждался ее падением. Маленькая Люсиль с моментасвоего появления должна была удовлетворять самые грязные и отвратительныекапризы порочного человека, чья похоть и разнузданность не знали пределов. Онпожелай, чтобы ему привели девственницу. Это был старый нотариус, которогопогоня за золотом и страсть к роскоши сделали злобным грубым. Ему привелидевочку. Она была восхитительна; ему ера же захотелось ее унизить. И он началбрюзжать, что в Париже нынче не сыщешь красивой шлюхи. Потом начал выпытывать,правда ли, что она – девственница. Его заверили, что девственница и что онможет в этом убедиться. Он продолжал ворчать, выражая недоверие. «Но я вас уверяю,господин, что она девственна, как новорожденный ребенок! – воскликнуламадам Фурнье.

– Пожалуйста, убедитесь в этом сами!» Они поднимаютсяпо лестнице – и вы можете себе представить, что последовало затем. МаленькаяЛюсиль испытала стыд, который не поддастся описанию, от жестов этого господинаи от тех выражений, которыми он эти жесты сопровождал. «Ну что ты стоишь, какпень, – кричал он девушке. – не понимаешь, что надо поднять юбку?Долго я еще буду ждать, пока ты покажешь мне свой зад? Ну, давай же…»

– «Но, господин, что я должна делать?» – «Ты что, самане догадываешься?» – «Нет, господин. Что мне надо делать?» – «Поднять юбку ипоказать мне свою задницу». – Люсиль подчинилась, дрожа всем телом, иоткрыла очаровательный белый задок, которому позавидовала бы сама Венера. «Хм…монета недурна, – отмстил нотариус. – Подойдите ко мне поближе…» – Ион грубо схватил ее за ягодицы, раздвинув обе половинки: «Признавайтесь, никтодо сих пор вам не делал так?» – «О, мой, господин, никто и никогда не прикасалсяк ним…» «Хорошо. А теперь пукните.»

– «Но, господин, я не хочу.» – «Пукайте! Поднатужтесь,ну…» Она подчинилась, раздался легкий глухой звук, который заполнил отравленныйстарый рот развратника, вызвав у него неизъяснимое блаженство. «Вы не хотитепокакать?» – предложил он. – «О нет, господин!» – «Ах так, ну что ж, затоя хочу и даже очень. Сейчас вы узнаете, что это такое. Приготовьтесь-ка…Сбросьте ваши юбки». Она повиновалась. – «Теперь садитесь на диван. Бедрараздвиньте как можно шире, голову опустите вниз». Люсиль присела, старыйнотариус посадил ее так, чтобы раздвинутые ноги позволили как можно ширераскрыться ее прелестному заднему проходу, оказавшемуся на уровне зада нашегогероя, и он теперь мог им воспользоваться в качестве ночного горшка. Потому чтоименно таковым и было его намерение; чтобы сделать эту «ночную вазу» болееудобной для себя, он принялся грубо раздвигать обеими руками ее ягодицы. Потомсел, поднатужился, и кусок кала вошел в святилище, которое бы сам Амур непогнушался сделать своим храмом. Он повернулся и пальцами глубоко, как мог,засунул в едва приоткрытое влагалище свои вонючие испражнения. Сноваперевернулся, сел на то же место и повторил церемонию во второй и третий раз. Впоследний раз он это делал с такой грубостью, что Девушка вскрикнула, и врезультате этой отвратительной операции потеряла прекрасный цветок целомудрия,которым природа одаряет девушку для таинства первобрачной ночи. Таковым былмомент высшего сладострастия у нашего развратника. Наполнить калом юный исвежий задок, мять его и утрамбовывать – таким было его высшее наслаждение!