Наши границы - Джули Дейс Страница 44

Проведя, наверное, тысячу часов в ванной комнате перед зеркалом, я наконец привела себя в подобающий вид и могла идти в университет, не переживая о том, что меня отчислят из-за кучки студентов, которые будут валяться на полу коридоров, как только увидят меня.

С самого утра мой день не задался: проснувшись с больным горлом ощущения, в котором были сравнимы с проглоченными стеклышками, я побежала мерить температуру и оказалось, что у меня реальный жар. Не знаю с чем связана эта простуда, но скорее всего всё из-за холодных дней октября. Через неделю будет хэллоуин, а я собираюсь слечь с болезнью. Отлично.

– Можно? – постучав всего раз, спросила я, когда приоткрыла дверь в кабинет ректора и всунула в узкий проем свою голову, которая начинала пульсировать из-за повышенной температуры.

С утра мне пришла лишь одна гениальная идея – это провести весь день с ректором за сочинением. И даже если он всё-таки поспорил на меня с Делоном, то наплевать, потому что я все равно получу сто баллов за это чёртово сочинение. Либо с ректором, либо без ректора. И решать, конечно же, ему.

Харрис поднял голову, оторвав взгляд от бумажек на столе. Сказать, что он шокирован моему приходу – ничего не сказать.

– Грейс? – вылетело из его рта. Кажется, он хотел ударить себя по губам за то, чтобы обратился ко мне на ты, – Мисс Мелтон, проходите.

Расслабленно я села на кожаный стул за рабочим столом ректора, на котором покоилось множество бумаг, папок, листовок и прочей макулатуры.

– Чем я могу быть полезен вам? – устало улыбнувшись, спросил он.

На лице не было привычной широкой улыбки, от которой мне становилось не по себе. Сейчас он выглядел измученным взрослым мужчиной, которому не помешает отдых.

– Профессор Делон дал нам задание: мы должны написать сочинение на тему того, какой мы представляем свою жизнь и себя через десятку лет. Делон разрешил нам пренебречь помощью преподавателей.

– Как я понимаю, вы выбрали меня? – перебил ректор. И от меня не ускользнула радость в его голосе. Неужели он действительно будет рад работать с первокурсницей в свободное от работы время?

– Делон настоятельно попросил меня взять именно вас в наставники. Поэтому я здесь и хочу, чтобы мы определились с расписанием, когда я смогу приходить к вам для работы.

Отодвинув все бумаги на другой конец большого стола, он сложил руки перед собой в прочном замке и с улыбкой в глазах и на лице посмотрел на меня.

– Будете приходить ко мне каждый день после занятий. Начнем прямо сейчас, у вас ведь нет сейчас лекций?

– Нет, я сегодня чувствую себя слишком ужасно, поэтому решила заняться сочинением.

– Тогда приступим. Вы же не против, если я буду звать вас Грейс?

Если ты будешь пялиться на меня так, то буду против всего, что связано с тобой.

– Думаю, нет.

– Хорошо, Грейс. Дайте мне пару минут, чтобы сообразить с чего нам следует начать, – сказав это, он крутанулся, представив мне чёрную кожу его большого кресла, и отвернулся к окну.

За то время пока он молчал, пытаясь достичь дзен вдохновения, я успела посчитать количество узоров в виде короны на обоях и сколько досок в паркете пола. От скуки хотелось завывать, хотя мы ещё и не начали писать сочинение. Да я даже забыла сколько тысяч слов нам задал Делон. Хотелось взять мольберт, серые краски и начать наносить тонкие мазки, напоминающие брови девушек из двухтысячных.

– Итак, – прервал мой зевок Харрис, – кем ты видишь себя в будущем?

Ты, блять, минут двадцать думал над этим вопросом?

Подавляя желание схватить рюкзак, зацепив им рожу ректора, и выбежать отсюда, я сдержанно улыбнулась, старясь чтобы он не услышал скрип моих зубов.

Скоро твои зубы будут скрипеть, Харрис, если ты не начнешь помогать мне так, как полагается.

– Художницей.

– Художницей? – челюсть ректора собрала всю пыль на полу. Его глаза были размером с мою пятку, а ноздри беспорядочно раздувались.

– Да, мне нравится писать картины.

Харрис подпрыгнул на стуле, сглотнул, дрожащими руками ослабил тиски галстука и прошёл в другой конец комнаты. Набрав стакан воды из графина, он залпом опустошил его и пару секунд постоял на месте, играя стаканом в руке. Его взгляд смотрел в стену, где висела фотография. Я не смогла совпадать с любопытством, поэтому осторожно, не издавая ни звука, подошла к нему и с нескрываемым интересом впилась глазами в фотографию. Молодой Харрис, одетый в клетчатую рубашку и смешные брюки на лямках, держит на руках свёрток с ребенком, с любовью смотря прямо на него. А рядом с ним стоит прекрасная блондинка, чьи волосы едва доходят до плеч. Сарафан в цветочек изящно подчеркивает каждый ее изгиб, а жёлтая шляпка закрывает её макушку. Женщина обнимает Харриса за талию и также, как и он, смотрит на ребенка с любовью.

– Значит картины, – практически беззвучно шептал он во второй раз.

Пропуская мимо ушей сказанное им, я осторожно спрашиваю:

– Это ваши жена и ребенок?

Харрис быстро моргает, вытирает глаза и чуть-чуть поворачивается ко мне. Красные глаза, подрагивающие губы приковывают мое внимание к себе. Почему он плачет? Может, его жена и ребенок умерли? Или это его сестра и племянник, а у него самого нет никого? Следовало сначала подумать об этом, прежде чем задавать вопрос, потому что странная милостыня гораздо лучше гнева, а своим вопросом я, возможно, задела больную точку в его жизни, из-за чего на меня обрушатся миллионы молний ректора-Зевса.

– Да, это моя жена и наша… дочь, – сдавленно ответил он.

– Вы, хм, расстроены, что случи…

– На этом закончим, – громко перебил меня Харрис, отказываясь слушать продолжение моего следующего вопроса, – я совсем забыл о том, что у меня совещание. Давайте я провожу вас.

Как только я хотела возразить, он аккуратно обернул вокруг моего запястья пальцы и потащил к выходу. Снисходительно улыбнувшись мне, он открыл дверь и практически выпихнул меня из своего кабинета. Почему практически? Да он, блять, серьёзно выпихнул, кинув напоследок: