Тебе желаю счастья - Олли Ро Страница 43

Розовая макушка медленно втянулась куда-то в желтую безразмерную толстовку, а из-под опущенной головы донесся кошачий писк.

— Прости…

— Нет, Стрекоза. Это ты меня прости. Я повел себя, как мудак. Ты не заслужила всего этого и ты ни в чем не виновата. Единственное, о чем я хотел бы тебя попросить…

Немного запнулся, пытаясь как можно точнее сформулировать мысль, а девчонка, наконец, осмелилась оторвать глаза от асфальта.

— Рони, если я веду себя, как последний урод, пожалуйста, не прикрывай меня хотя бы перед самим собой. Позволь уж как-нибудь принять собственные ошибки и… не знаю… эволюционировать что-ли… Я, правда, понимаю, почему ты так поступила и не злюсь, но… Никогда больше так не делай. Не скрывай от меня правду, касающуюся нас обоих. Пожалуйста.

Она замерла, как будто раздумывала о том, вступать ли ей в колхоз. Зависла, а потом, мысленно смирившись с чем-то внутри себя, прямо посмотрела в мои глаза и задала вопрос.

— Ты любишь ее?

Три простых слова, а у меня внутри все как-то обмерло. Какой же я все-таки мудак! Наверняка, после произошедшего эта девочка, маленькая розовая девственница, нафантазировала себе небылиц со мной в главной роли.

Черт!

— Конечно, люблю, — ответил я, не отводя глаз, не дрогнувшим голосом, полным твердой уверенности.

— Тогда давай все забудем. Не будем ни вспоминать, ни обсуждать ни поцелуи, ни тем более то, что случилось на озере. Прямо вот с этой секунды у нас обоих отшибает память.

— Хорошо.

— Хорошо.

***

По пути к дому Стрекоза вызвонила Петечку, чтобы убрать синий ужас с моего лица. Щуплый стилист явился на порог квартиры буквально вместе с нами, волоча огромный чемодан. Пока Рони чистила свои перышки перед предстоящей поездкой к бабушке, мне вернули натуральный цвет в бороду.

Разговаривали мы мало.

Однако, угнетенное состояние быстро растаяло, превратившись в уютное молчание. Мы слушали музыку, изредка перебрасывались словами, бурча на пробки, жару и боль в почках, словно престарелые родственники. Зато заметно оживились, въезжая в знакомый с детства поселок.

Между домами Калининых и Савельевых некогда стоял забор. Выкрашенный в зеленый цвет штакетник с заостренными вершинами. Но никогда этот забор не являлся преградой для добрых друзей-соседей. Здесь входили друг к другу без стука. Здесь устраивали чаепитие в саду. Совместно отмечали все праздники и важные события. А в последние годы две женщины и вовсе вместе и обедали, и ужинали.

Ульяна Андреевна и Мария Афанасьевна были очень разными. Они познакомились уже в зрелом возрасте, когда обрести настоящего друга также сложно, как и навсегда расстаться с уже имеющимся. И практически все, кто их знал, недоумевали, что именно нашли друг в друге две эти женщины.

Но дружба их тем не менее длилась уже многие-многие годы.

Мы с Февронией вошли в одну калитку, уже догадываясь, где сейчас наши бабушки. Из сада за домом доносились звуки гитарных переливов. По мере приближения к деревянной беседке в груди разливалась волна смутного сомнения. Предчувствия…

Стрекоза резко затормозила, звякнув фарфоровым сервизом, купленным в подарок Ульяне Андреевне, а я едва не снес ее фигурку на полном ходу, уронив букет любимых бабушкой гортензий. А когда поднял его и выпрямился, то в таком же онемении, как и девчонка, уставился вперед.

Картина, надо сказать, открылась довольно удивительная, потому что уж слишком много в саду оказалось народу.

Ульяна Андреевна и Мария Афанасьевна сидели бок о бок, держа в руках хрустальные рюмочки, в которых, судя по насыщенному бордовому цвету, была налита домашняя наливочка. Напротив них сидела незнакомая мне пара. Мужчина и женщина. У дымящегося мангала жарил мясо здоровенный детина. Рядом с ним что-то воодушевленно рассказывал еще один, очень похожий на первого.

Третий детина, выскочивший явно из того же ларца, что двое первых, со скучающим видом перебирал струны на акустической гитаре, сидя прямо на траве, привалившись к стволу антоновки.

Завидев нас, музыкант играть прекратил. Голоса враз стихли. Ульяна Андреевна, не чокаясь, махнула рюмочку.

— Феврония, деточка, — спохватилась Мария Афанасьевна, вскакивая из-за стола, — Наконец-то вы приехали! А у нас тут гости.

Женщина бодро подлетела к Стрекозе, на лице которой возникло нечитаемое выражение, от которого по моей спине почему-то прошел озноб, и торопливо обняла и расцеловала.

Семейная пара, грякнув вилками о тарелки, тоже неловко встали из-за стола. Трое из ларца медленно подтянулись поближе и выстроились перед нами, словно туристы перед Мавзолеем. На лицах первых читалось смущение и волнение, как у пристыженных директором двоечников, лица веселой троицы бравых парней сияли любопытством и заинтересованностью.

Не нравится мне это все.

Очень как не нравится.

Наконец, незнакомая женщина отмерла и слова, слетевшие с ее губ, даже у меня выбили почву из-под ног.

— Здравствуй, дочка…