Мой сводный враг - Эмилия Грант Страница 42

 – Лучше заткнись, – выплевываю сквозь зубы.

 – Так дело в ней… И что у нее там такое особенное между ног, что тебе аж крышу снесло, а?

 Последняя ее фраза будто поднимает внутри меня невидимую заслонку, и злость, граничащая с самым натуральным бешенством, вырывается наружу. Не знаю, может, Вика, сама того не понимая, попала в точку, может, осознанно кольнула, куда побольнее. Дело не в «между ног», хотя наш короткий и почти невинный эпизод в туалете вывернул наизнанку все мои представления о сексуальности. Нет, тут что-то другое… Заноза, заставляющая меня делать, говорить и, хуже всего, чувствовать то, к чему я не привык. Но уж кому-кому, а Вике я не позволю лезть в это своим длинным грязным языком.

 – У нее там не отметились все мужики района.

 – О, так она целочку из себя строит? Тебе вот такое нравится, да, Тем?

 – Все. Хватит, – хватаю ее за запястье и вышвыриваю из своей постели, как испачканную тряпку. – Еще раз ты подойдешь ко мне ближе, чем на сто метров…

 В сумраке глаза Вики злобно поблескивают.

 – Что? – она с вызовом задирает подбородок. – Боишься, не сдержишься и трахнешь меня, как давно мечтал?

– Не льсти себе, – презрительно смотрю на девушку, которая когда-то была мне ближе, чем все остальные. Сейчас мне ее даже жалко. Опуститься до такой степени… Серьезно, неужели в ней нет хоть капли самоуважения? Так отчаянно требует моего внимания, как будто больше никому не нужна.

 – А если я проверю?

 – Ну, вперед. Давай! – развожу руки в стороны, и Вика, не преминув этим воспользоваться, накрывает мой член ладонью.

Ничего. Ни малейшего намека на возбуждение. Похоже, только это подействовало на нее отрезвляюще. Все слова она воспринимала как ролевушку, но теперь убедилась, наконец, что я к ней более чем равнодушен.

 – Довольна? – спокойно спрашиваю я, когда она, опустив руки, отступает в сторону.

 – Тебе плевать на меня… – полувопросительно шепчет Вика.

 – Дошло, наконец, – я беру со стула футболку и натягиваю на себя. – Теперь отвалишь?

 – Тебе всегда было на меня плевать! – в ее голосе сквозит истерика, и мне приходится стиснуть зубы, чтобы не отвесить ей пощечину и не привести в чувство.

 – Ты знаешь, что не всегда. Ты сама все испортила.

 – Но я просто…

 – Хватит, Вика. Все. Проехали. Я не хочу тебя больше видеть. Не заставляй меня идти к твоим родителям и советовать им психиатра для любимой доченьки. Давай уже закроем эту тему раз и навсегда.

Вика молчит какое-то время, и я уже морально готовлюсь к очередной выходке, как вдруг она вздыхает:

 – Пошел ты к черту, урод. Ненавижу.

Как ни странно, мне даже нравится, как звучат эти слова. Первое, что она сказала искренне. И, надеюсь, последнее, что она сказала мне.

Дождавшись, пока Викины шаги стихнут за дверью, я влезаю в штаны и тороплюсь к Олесе. Формально я ничего не должен ей объяснять, особенно после ее демарша с этим гайцом. Но… Я хочу. Я хочу, чтобы она знала: я не спал с Викой. Не собирался. С недавних пор я вообще не могу представить рядом с собой ни одну девушку, кроме Ягодки. Мне все равно: пусть она настаивает на дружбе, пусть руками и ногами отталкивает меня, как только что я отталкивал Вику. Пусть скажет мне в лицо, что видеть меня не может. Я не поверю – но приму ее позицию. И все-таки она выслушает меня.

Выскочив из спальни, я босиком бегу к Олесиной комнате и, наткнувшись на запертую дверь, барабаню в нее кулаками.

 – Открой! Не валяй дурака, пусти! – пинаю ненавистную деревяшку, отделяющую меня от Олеси. Она молчит, но я знаю, я чувствую: она там. Злится на меня. – Пожалуйста, Ягодка…

 – Не называй меня так, – и снова ее голос кажется каким-то глухим и чужим, лишенным привычной звонкости.

 – Олеся, пожалуйста, – повторяю уже тише. – Вика сама притащилась, ее никто не звал…

 – Не виноватая я, он сам пришел, – ехидно парирует она.

Что ж, по крайней мере, ей не все равно. Задело. Ревнует?.. Черт, невозможно же так разговаривать через дверь! Детский сад какой-то.

 – Ты же видела: она полоумная. Понятия не имею, как она вообще попала в дом. И я уже вышвырнул ее, сама проверь!

Заношу руку для следующего удара, но дверь вдруг открывается и передо мной возникает Олеся.

 – Тебе не надоело? Ты же весь дом на уши поднимешь, – устало произносит она. – Иди, невежливо заставлять даму ждать.

 – Ты оглохла?! – сдерживаюсь с трудом. – Говорю же: выставил ее вон.

 – И ты, видимо, очень этим гордишься, – она прислоняется к косяку, скрестив руки на груди, и я включаю весь возможный самоконтроль, чтобы не опустить взгляд от ее лица. Нас разделяют жалкие сантиметры и тонкая ткань ее ночнушки. Сейчас бы просто… Фак, да соберись же!

 – А что не так? Я и тебе и ей сто раз говорил, что на дух ее не выношу. Или мне надо было пойти и устроить английское чаепитие из вежливости?!

 – Какой же ты циник… – даже в тусклом отсвете ее ночника я вижу, каким презрением пропитан ее взгляд. И ума не приложу, с чего бы.

 – Сделай одолжение, поясни, – терпеливо прошу я, хотя видит Бог, терпения у меня сейчас явный дефицит.

 – Серьезно? Окей, – кивает Олеся. – Для тебя секс значит меньше, чем ничего. Это как… Ну, я не знаю… Руку пожать. Раз – и забыл. Что у девушки могут быть какие-то чувства, тебе просто насрать.

 – Мы сейчас о тебе говорим? – уточняю на всякий случай.

 – О Вике! Хватит притворяться дебилом! – взрывается Олеся, и я окончательно теряю нить логики. Еще недавно Вика ее бесила до зубовного скрежета, а теперь вдруг посреди ночи взыграла женская солидарность! Что я, блин, упустил?! – Ты знаешь, что она на тебе зациклилась, но все равно трахнул ее при удобном случае. И не надо мне вешать лапшу, я видела, как ты вцепился в Вику…

 – Да говорю же: я не…

 – А знаешь? – перебивает вдруг Олеся. – Мне по фигу. Мне плевать! На тебя, на отца твоего, на ваши гнилые гены. Я не собираюсь тратить нервы на такое дерьмо, как вы, – она презрительно усмехается. – Теперь ясно, с чего ты был так уверен, что надо сорвать свадьбу. Ты по себе знал, что твой папаша побежит налево. Вы просто физически не способны удержаться в штанах! И ты молодец – ты никому не даешь обещаний, в отличие от него. А он… По-хорошему, стоило сразу сказать маме, что ее новый избранник – попросту дешевый кобель.

 Я хочу втолкнуть ее в комнату, пока она своими воплями не подняла родителей, но слишком поздно.

 – Что? – ахает у меня за спиной Лариса, и я понимаю: теперь серьезных разборок не избежать.