Невеста старшего брата - Адалин Черно Страница 42

Яна

Я до последнего надеюсь, что Максим поедет со мной. Бросит свои “дела” и расскажет все, объяснит, что та девушка — просто индивидуальный клиент или бывшая, которую нужно утешить. Я бы, наверное, поверила в любое объяснение.

Но он не едет. Провожает меня в аэропорт, целует на прощание в щеку и прижимает к себе. Никаких тебе страстных объятий, поцелуев и обещаний, что будет скучать. Просто сухое “Удачной дороги” и его широкая спина, удаляющаяся в сторону выхода.

Я запрещаю себе думать о нем. Просто вспоминаю Машку, ее бледное личико на больничной койке и упрямый характер. В полете время летит настолько медленно, что я успеваю подумать не только о племяннице, но и о Максиме, о том, зачем он так поступил со м0ной, если у него есть другая девушка?

Зачем я ему?

Я приезжаю к Машке и делаю все, чтобы она видела мое счастье. Она такая маленькая, едва различимая под аппаратами и капельницами.

— Как ты, малыш? — сажусь рядом с ее кроватью и хватаю малышку за крохотную ручку.

— Выздоравливаю! — уверенно заявляет Машка. — Вот эти трубки, — кивает на капельницы, — подают лекарство. Немного жжет в ручке, но главное, что это почти все.

На глаза наворачиваются слезы, но я тут же их подавляю и говорю:

— Конечно, малышка, скоро тебя выпишут и мы поедем домой, посетим лунапарк, покатаемся на каруселях, а еще посмотрим животных в зоопарке.

Я вижу, как загораются ее глазки и забываю обо всем, что меня волнует. Все, что я делаю, я делаю ради нее. Мы сидим, наверное, до вечера. Просто разговариваем и строим планы, которые я обязана выполнить. Когда Маша засыпает я, наконец, могу поговорить с мамой.

— Я думала, что она не выживет, — едва выдает мама. — Мне… мне сказали, что было три остановки сердца. Я сидела под операционной и наблюдала за тем, как бегают медсестры. Я видела отчаяние в их глазах, страх, они не знали, будет ли хороший исход, — ее голос ломается, а по щекам скатываются одинокие слезинки. — Я думала, что потеряю ее… нашу Машеньку.

Мама закрывает лицо ладонями и всхлипывает, а я приобнимаю ее и успокаиваю, хотя сама тоже плачу. Не могу слушать все это. Пока я думала о Максиме и наших отношениях, моя маленькая племяшка едва не погибла.

Я пересматриваю свое отношение к жизни. Это так странно… осознавать, что жила неправильно так долго, что не видела окружающего мира и мечтала совсем не о том. Я понимаю, что больше не буду прежней Яной. Плаксивой и апатичной девушкой, думающей только о мужчине, который, вполне вероятно, изменяет ей.

Хватит.

Настрадалась и натерпелась. У нас, в конце-концов, есть договор. По нему я выполняю свои обязанности и упрекнуть меня не в чем, а большее… я уже отдала ему сердце, не уверена, что смогу отдать что-то еще.

* * *

Я нахожусь рядом с племянницей уже пятый день. Мы играем днем и помогаем ей справиться с нагрузкой во время процедур. Максим практически не звонит. За исключением единственного раза, когда он набрал и сказал, что жутко соскучился, что хочет меня увидеть.

— Так приезжай, — тут же сказала ему.

— Я не могу, малыш, ты же знаешь.

— Да, конечно.

Я знала. У него красивая девушка, настолько, что о такой можно только мечтать, а я… я просто жена по контракту. И пока мне разительно непонятно, что именно Максим преследует, говоря со мной тоном мужчины, который по-настоящему соскучился за своей женщиной, который скучает за ней и считает дни, когда сможет приехать.

Я больше не верю ему, поэтому после единственного разговора не беру трубку. Просто игнорирую его сообщения и звонки, отмахиваясь дежурным:

“У нас все хорошо. Прости, я занята”.

Никаких “перезвоню позже” или “скучаю”. Не позволяю себе ничего из этого, потому что все еще болит. На душе настолько паршиво, что хочется кричать, бить посуду или хотя бы выплеснуть энергию.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Плохой день? — поворачиваюсь к Роме — одному из сотрудников клиники.

Он подошел незаметно и явно увидел эмоции на моем лице. Все здесь хорошие психологи, поэтому я ничего не скрываю:

— Приятного мало, — отвечаю и пытаюсь улыбнуться, правда, уверена, что получилось так себе.

— Выпьем кофе? Я знаю неподалеку кафе, сходим, поговорим, — предлагает Рома, на ходу снимая медицинский халат.

— Давай, — слишком быстро говорю я.

Мне и правда нужно поговорить, возможно, выслушать собеседника, чтобы лучше понять свою жизнь. Я до сих пор не могу сложить пазл под названием “счастье”. То детальки не те, то я тычу их не туда.

* * *

— Ее звали Катей, — еле слышно говорит мой собутыльник по кофе. — Она умерла в этом центре. Не выдержало сердце.

— Мне очень жаль, — все, что могу сказать я.

Обхватываю стаканчик с давно остывшим кофе и быстро осушаю его, не чувствуя даже горечи. Она вся внутри. Въелась под кожу, в слизистые, поселилась в каждой клеточке.

— Твоя племянница идет на поправку, — Рома накрывает мою руку своей и гладит большим пальцем по кисти.

— Я знаю, — выдаю и отдергиваю руку, наверное, слишком быстро.

Мне неприятны его касания, они жгут кожу и заставляют чувствовать отвращение к себе. Хотя бы потому, что я опускаюсь до уровня Максима. Пришла в кафе, чтобы предложить себя на ночь.

Мне противно.

Опускаю взгляд и думаю о том, как уйти обратно в больницу, чтобы попрощаться с Машенькой перед уходом.