Мастер. Книга первая - Ирина Браун Страница 41

За весь день мне звонили несколько знакомых; девочки – узнать, как я себя чувствую; Алексей, приглашал на ужин; Сашку я набрала сама. От Макса не было ничего…

«Сука! Даже не позвонил!» – а я всё-таки ждала…

***

Это был самый длинный день в моей жизни. Несмотря на то, что из клуба вернулся глубокой ночью, встал в семь часов утра. Давно не был в таком подавленном состоянии. Когда упёрся в тупик: и назад вроде бы идти бессмысленно, и впереди стена. Я не знал, ехать к Нике или нет, позвонить, написать, даже промелькнула мысль отправить ей цветы, но тут же вспомнил, что я не сопливый романтик, и эта идея потухла, едва загоревшись.

В жизни никогда не чувствовал себя одиноким волком, хотя по своей натуре я такой. У меня много друзей, знакомых, приятелей. Но с ними не позволяю себе быть настолько открытым, как с Серёгой.

В женском обществе тоже не испытываю дефицита. Женщины у меня бывают регулярно, хотя не скажу, что трахаю всё, что шевелится. В этом плане я очень избирательный и всегда нахожу себе ценные экземпляры. Но держу их на расстоянии. Люблю возвращаться домой, где меня ждёт только прислуга. Не могу себе представить, что после рабочего дня или бурного вечера, придя домой, надо ещё кому-то уделять внимание. Поэтому умышленно или нет, не завожу серьёзных отношений. Вся моя жизнь состоит из родителей, Серёги, моей компании и клуба. Женщины для меня – это источник питания, самовыражения, удовлетворения, наслаждения, но никак не домашний уют, вкусная еда и пелёнки. А я для них бог, маг, повелитель и наркотик, но никак не муж с пакетами из супермаркета и с коляской во дворе. Конечно, иногда я задумывался о продолжении своего рода, но представлял это несколько по-иному. Что встречу женщину, которая родит мне сына, может, и дочь, я буду для них хорошим отцом, но не мужем для неё.

Жизнь моя была устоявшейся и в полной мере меня устраивала.

Но сейчас я не мог найти себе места. Метался по дому, как зверь в клетке. И воздух есть, и еда, и свобода, но не та, не та, что раньше. Плохо… плохо где-то в глубине. Как показать это место? Что это? Душа, сердце, разум? Ломает, скручивает и сворачивает изнутри.

«Больно, сука, сильно больно!»

Мне снова надо было выпустить пар, но на этот раз я пошёл в спортивный зал, надел перчатки и стал бить грушу, видя в ней свою тупость, беспомощность и слабохарактерность.

Отвлёк телефонный звонок. Это был Серёга.

– Да, – запыхавшись ответил я.

– Трахаешься, что ли? – уже смеялся он.

– Конечно, на Велецкой, бл…ть!

В трубке повисла пауза.

– Да ты гонишь! Она бы тебе не дала.

– Ты что хотел?!

– А, ну я так и думал, – посмеялся Серёга. – Полагаю, ты проиграл, сегодня уже суббота! – воодушевлённо воскликнул он.

– Я хорошо ориентируюсь во времени и знаю, какой сегодня день недели, – ответил недовольно.

– До сих пор не вижу Porsche под окнами…

– И не увидишь. У меня ещё есть время до ночи.

– Смеёшься? За четыре дня не получилось, а за двенадцать часов сможешь?

– Ты плохо меня знаешь, у меня всё по плану, – уверенно сказал я.

– Вот такого тебя люблю! Вот такой ты мне нравишься! А то ходишь, нос повесил, – он был на позитиве. – Прямо рад за тебя! Всё, давай. Только умоляю, не попади впросак, – посмеялся он и отключился.

Вдогонку хотелось крикнуть что-то, но боги его уберегли.

У меня разыгрался азарт. Наверное, выделяемый на тренировке тестостерон поднял моё мужское эго, и я воодушевился.

«Надо всё сказать, и дело с концом. Пусть знает, кто я. Не поймёт – пох…й. Сегодня не поймёт, завтра, а послезавтра примет. Никуда не денется».

Закончив тренировку, я принял душ, как всегда, надел костюм с белой рубашкой и поехал к Нике.

Дома её не оказалось. Звонить не стал. Решил ждать, пока она не приедет.

***

Было около восьми часов вечера, когда я вернулась домой. И чуть не провалилась сквозь землю, увидев во дворе машину Макса. Меня бросило в жар, голова тут же запульсировала от прилива крови, ноги и руки стали ватными, отказываясь слушаться, а низ живота, конечно же, наполнился тяжестью при воспоминании о вчерашнем удовольствии.

«Ну и тип. Как он смеет ещё приезжать ко мне?.. Так, успокойся, главное, быть уверенной в себе, не подпускать его и не дышать им».

Я заехала во двор. Увидев меня, Макс вышел из машины. На нём были чёрный костюм, белая рубашка и галстук. Аж мурашки по телу от одного вида. Он встал, опершись на автомобиль, и сложил руки на груди.

– Ника, привет, – встретил меня с дьявольской улыбкой.

Выражение его лица было таким, будто мы не виделись лет двадцать и я должна побежать ему навстречу и броситься на шею.

Я равнодушно посмотрела на него и стала выгружать из машины пакеты. Он тут же подошёл помогать, взял их и понёс в дом. Хотела возмутиться, но почуяв его запах, сразу отошла на некоторое расстояние, как говорится, от греха подальше.

– Хорошо, что ты приехал.

– Да, я знал, что ждёшь меня, – самодовольно ответил Макс.

– Верни пульт от шлагбаума.

– Ника. Я приехал объясниться, – он не ожидал от меня такого ответа, его голос даже потерял уверенность. – Если после того, что скажу, не пожелаешь меня видеть, я уйду… навсегда.

– Я уже не желаю тебя видеть. – Он презрительно посмотрел на меня. – Ну, что стоишь? Поджимай хвост, как щенок, и сбегай. У тебя это хорошо получается, – хотела кольнуть его в самое больное, в самолюбие, и у меня это получилось.

Его глаза мгновенно вспыхнули злобой, и вот он, оборотень во всей красе, стоит передо мной.

– Не надо на меня так смотреть. Я тебя не боюсь!

– Даже не думал запугивать. Просто злюсь… на правду.

«Ну конечно, теперь мне будет его жалко. Обидела мальчика. Вероника, будь сильной, умоляю тебя!»

– Говори, я слушаю.

– Может, зайдём в дом?

– Нет, в дом ты больше не войдёшь.

Он пошёл ко мне, а я попятилась назад.

«Знакомая картина».

Когда упёрлась в машину, Макс подошёл, схватил мою руку за запястье и взял ключ, приготовленный, чтобы открыть дверь.

– Я не сказал тебе вчера, и позавчера, и позапозавчера, потому что боялся… твоей реакции.

Его глаза не впали.

– А сейчас не боишься?

– Боюсь. Но скрывать дальше бессмысленно. И сейчас перешагиваю через себя, говоря это.

Я промолчала. Видела, как ему тяжело. Его голос и глаза были более чем убедительны. Это меня подкупило.

«Вероника, ты тряпка», – упрекнула сама себя.