Моя чужая. Книга 2 - Ольга Гринвэлл Страница 41

Никита

Я настолько погрузился в работу, что мне не было дела до Надии и ее желаний. Встречались в основном вечером, ужинали, а потом ложились в постель, где она так же неустанно удовлетворяла мои сексуальные нужды. Честно признаться, Надия не интересовала меня совсем, и даже ежедневный секс уже приелся. Я по-прежнему планировал развестись с ней и даже пытался несколько раз завести разговор на эту тему. Она убегала, пряталась в укромном уголке, плакала. Конечно, было ее жаль, но я не хотел портить жизнь молодой девушке отношениями, в которых не было взаимной любви. Надия вообще не зажигала во мне огонь. А она пыталась. Даже скинула свои традиционные восточные наряды, пытаясь больше отвечать имиджу современной американки, начала посещать спортивный клуб, занялась танцами. Радовало только, что она увлеклась хоть чем-то, и я уже перестал быть для нее центром Вселенной.

А на меня неожиданно навалилась какая-то странная тоска. Я даже не осознал ее причину, мама первая заметила, что со мной что-то не так.

Я заехал к ней после работы, и мы сидели на патио, пили чай, и она рассказывала о чём-то. Я не вслушивался, погруженный в свои мысли. Да и мысли были ни о чём — так, ползли лениво жирными личинками майских жуков…

— Никита, ау, ты, вообще, где? — услышал словно издалека.

— Да, мам, что?

— Ты даже не слушаешь меня.

— Конечно, слушаю.

— Ну повтори тогда, что я сказала.

— Мм…

Она наклонилась ко мне, вглядываясь в лицо.

— Что с тобой?

— Да ничего, все нормально.

— Ты несчастлив, — заключила.

Я поднялся с кресла.

— Ладно, пойду я.

— Сядь, — жестом остановила меня. — Куда ты пойдешь? В тренажерный зал, или будешь гонять по улицам, или домой к своей жене?

Хороший вопрос. Я сам еще не знал куда, но не мог же я сидеть здесь допоздна и прятаться от реальности. Мама ничего нового для меня не открыла, сказав, что я несчастлив.

— Когда ты разведешься со своей женой?

— Мам, неужели ты так ее не любишь?

— Это ты ее не любишь. Надия приятная девушка, красивая, хозяйственная, но не для тебя. Пора решиться, Ник. У тебя одна жизнь, и она с каждым годом становится короче.

— Дело не в Надии, мам. Просто как-то все надоело, — сам не ожидал от себя этого признания. А ведь правда — мне надоело всё: этот город, пальмы вместо березок, неискренние американские улыбки.

— Может, стоит взять отпуск и куда-нибудь съездить?

— Куда? — я уже представил себя лежавшим на лежаке и изнемогавшим от скуки где-нибудь на Гавайях.

Мама усмехнулась.

— Ты никогда не думал вернуться в Россию?

Я уже было хотел рассмеяться, но вдруг понял, что это то, что мне нужно. Именно это. На миг стало трудно дышать, внутри все сжалось.

— Мам? — нахмурился, не веря в то, в чём собирался признаться самому себе. — Ностальгия? Может, и впрямь всё бросить и уехать?

— Ну не насовсем же?

Я промолчал. Сам еще не знал, но решение уже было принято.

* * *

Когда пришел домой, Надия сидела за столом и ожидала меня. Едва я вошел, она вскочила, начала суетиться, подавать еду.

— Погоди, — остановил её.

Девушка замерла, испуганно глядя на меня, словно я собирался ее ударить.

— Ты не голодный? — пролепетала она.

— Нет. И нам надо серьезно поговорить.

Видел, как она побледнела, а губы задрожали.

— Что не так, Нияз?

Пройдя к буфету, достал оттуда початую бутылку красного вина — иногда пропускал бокальчик после тяжелого рабочего дня. Сейчас предстоял нелёгкий разговор.

— Я уезжаю. — Девушка кивнула. — Возможно, навсегда, — сделав глоток вина, отвернулся к окну.

— Нияз? — она шагнула ко мне, обхватила мой торс, прижалась к спине. — Ты возьмёшь меня с собой.

Я повернулся и, взяв ее рукой за подбородок, заглянул в глаза, в которых уже блестели слёзы. Она знала ответ, но ей этого было недостаточно.

— Надия, ты очень красивая, хорошая, хозяйственная. Ты должна быть счастлива, а со мной…

— Я очень счастлива с тобой, — прошептала она.

— Нет. И я никогда не смогу сделать тебя счастливой. Уверен, ты найдешь человека, который оценит по достоинству и будет любить тебя. И ты будешь его любить…

— Нет, нет! — девушка замотала головой, вцепилась мне в плечи. Мне было искренне жаль ее, и даже на миг подумал, что, может, ладно, буду с ней…