Ловушка для декана - Лючия фон Беренготт Страница 41

Потом я разбиваю какую-нибудь вазу. Он на меня орет, требует поднять, собрать осколки, моя задница оголяется, он смотрит, подходит все ближе…

Черт, я видела этот сценарий раз восемь, перепетый на разные лады!

И все равно, мне было страшно.

А вдруг я буду выглядеть дурой? А вдруг его представления об эротичном наказании отличаются от моих? Вдруг ему придет в голову меня связать или отстегать по заднице? Или сотворить со мной что-нибудь еще более ужасное – навроде того, что он обещал тогда в кабинете?

А вдруг, захваченный игрой, он не услышит слова «нет»?

Меня начало слегка потряхивать от нервозности.

Эх, надо было договориться о каком-нибудь кодовом слове, как делают бдсмщики… Надо было что-нибудь придумать, обезопасить себя…

– Расслабься, Максимова.

По моим поджавшимся в напряжении ягодицам небрежно прошлась рука.

Да именно, по ягодицам – черное платьице было настолько коротким, что потрогать меня под ним не составляло никакого труда. Интересно, кто-нибудь когда-нибудь убирался в таком костюме?

– Ну, что стоишь? – недовольно спросил декан, проходя мимо меня, все еще мнущейся в коридоре. – У нас тебя часа на все про все. Можешь начинать с кухни.

Он сказал это таким серьезным тоном, на ходу доставая телефон и устремляясь куда-то в сторону офиса, что я вдруг усомнилась – а может, он реально хочет, чтобы я просто убралась? Вдруг я чего-то недопоняла?

Но что убирать-то? Пройдя пару шагов, я осторожно заглянула в дверной проем кухни – как и вчера, все было идеально чисто и пусто. Посуда в шкафу, посудомойка пустая. С пола есть можно.

Нет, не зря настоящая уборщица Донского зарплату получает, ох не зря…

Хотя, если постараться, всегда можно найти, к чему придраться. Чувствуя себя вредной барыней, я открыла шкаф и провела пальцем вдоль «порожка», за которым начиналась сама поверхность полки.

Вытащила палец и усмехнулась себе под нос. Так я и думала! Вся подушечка была покрыта толстым слоем мохнатой, серой пыли.

– Халтурщица… – пробормотала я и принялась водить по «порожкам» своим дурацким веничком, (который, к слову, оказался на удивление удобным и качественным), все больше убеждая себя в том, что декан просто хотел качественной уборки. Во всяком случае, на первом этапе вечера.

Протерев по всей длине нижней полки, я поискала, на что бы встать, вытащила из-за кухонного островка высокий барный стул, подкрутила его повыше и смело полезла наверх. Хорошо, хоть туфли свои на высоченных шпильках догадалась скинуть.

Еще в процессе, когда выпрямлялась, хватаясь за дверцы шкафа, я поняла, какую затеяла глупость. Во-первых, получалось слишком высоко – так высоко, что у меня тут же начала кружиться голова. Во-вторых, стул оказался крутящийся! Да еще и шаткий на своей металлической ножке и круглой подставке…

Через пару секунд бесполезных попыток балансирования, кружение уже было уже во все стороны и при участии всех составляющих – моя голова вместе со стулом, с комнатой, с мелькающей перед глазами посудой…

Страх сломать декану шкаф оказался сильнее инстинкта самосохранения, и пару раз нелепо взмахнув руками, я отпустила ручку дверцы и полетела, зажмурившись, куда-то вниз и вбок, навстречу сломанным рукам, ногам и сотрясению мозга…

– А чтоб тебя… – услышала откуда-то снизу.

И в следующий миг вместо пола каким-то чудом оказалась в крепких объятьях декана – охнувшего, чуть присевшего от тяжести, но все же удержавшего меня от падения. В точности, как принц из сказки.

Вот только расточать комплименты и нести меня под венец этот принц, похоже, не собирался. Наоборот, готов был, судя по его взгляду, выставить меня вон.

– Ты что творишь, Маскимова? – прерывисто дыша, он поставил меня на ноги, и я тут же почувствовала себя маленькой – без каблуков, я была ниже его на целую голову.

– Убираюсь… – я опустила глаза, чувствуя себя теперь еще и дурой. – Я хотела протереть верхние полки и не нашла других стульев, только вот эти…

Я замолчала и съежилась под его не верящим взглядом, справедливо ожидая, что сейчас меня начнут поносить, называя глупой курицей, клушей и вообще, человеком без всякой фантазии, которому скажешь молиться, а он и лоб расшибет...

Но вместо этого я почувствовала пальцы на моей щеке – прям как тогда в машине.

– Я все время забываю, что ты невинное создание, а не искушенная, умудренная опытом женщина… – прикладываясь к моему лбу щекой, пробормотал декан.

Я вздохнула, еще глубже зарываясь ему в шею.

– Это месть, да? За то, что я тогда сказала, что тебе пятьдесят два?

– Пятьдесят три, Максимова. Ты сказала, что мне пятьдесят три, и я буду мстить тебе за это до конца своих дней…

Он замолчал.

Сердце мое бешено забилось, и я поняла, что и его тоже – отчетливо чувствовала это сквозь рубашку. Делая вид, что ничего особенного не услышала, я слегка отстранилась, отчаянно пытаясь изобразить на лице насмешливое выражение.

– Уже и за это собираетесь мстить, профессор? Вы всегда такой злопамятный?

Он выдохнул, явно благодарный мне, что не вцепилась в эту странную фразу – «до конца своих дней». Не заставила объясняться, не полезла в душу, не поставила в неловкое положение человека, случайно пообещавшего того, чего никогда не сможет выполнить.

Выдохнул и тоже усмехнулся.

– Да, Лера. Я очень и очень злопамятный. А теперь иди и переодевайся в нормальную одежду, раз не умеешь играть по-взрослому…

Он отпустил меня, слегка подтолкнув к двери. Напряжение в воздухе растаяло, отпустило нас, и вдруг захотелось немного покуражить.

– Это я-то не умею играть по-взрослому?! – я прищурилась, потянулась и взяла с полки стакан. – Сейчас увидишь, какая я тебе невинное создание…

– Мне уже интересно, – изогнув бровь, Донской отодвинул оставшийся стоять у островка стул и сел на него, скрестив руки на груди и всем своим видом показывая, что к шоу готов.

И получил это шоу сполна.

Сунув ноги в туфли и набрав почти полный стакан воды, я демонстративно вылила его на пол, брызгая во все стороны мокрыми, холодными каплями. Затем взяла перекинутую через кран чистую тряпку и медленно, не отрывая глаз от лица декана, опустилась перед ним на колени.

– Совсем интересно… – медленно повторил Матвей, прикрыв глаза и обволакивая меня своим бархатным, глубоким голосом.

Чтобы не выдавать, как сильно на меня действует этот голос, я отвернулась, наклоняясь все ниже, чувствуя, как он буквально обжигает взглядом мне спину… и то, что ниже спины – то, что без всякого сомнения, уже хорошо видно было из-под ооочень короткой юбки.

Чувственно выгибаясь при каждом движении, я собрала всю воду, выжала тряпку обратно в стакан и так же медленно и плавно поднялась на ноги.