Враг моего мужа - Лина Манило Страница 40

Кажусь себе лишней здесь, преступно лишней. Бестолковой. Но меня никто не прогоняет, и я рассматриваю пыль у носков своих летних мокасин. Ковыряю её, и невесомое рыжеватое облачко взлетает наверх. Оседает и снова взлетает.

— Нет, в третьем ангаре.

Голос Артура хриплый, сорванный, прерывающийся тяжёлым дыханием. Со всех сторон несутся удивлённые возгласы, и я вскидываю голову. Неосознанно. Вглядываюсь в толпу, люди смотрят на меня. Кто-то щурится, у кого-то похоть во взгляде, но в массе им всё равно. Или только кажется?

— В третьем ангаре? — озадаченно протягивает здоровенный детина и хрустит шеей. Разминает суставы, а на высоком лбу задумчивые морщинки.

— У меня что-то с дикцией? — рявкает Артур, и пара парней делают шаг назад.

Так и расходятся, тихо переговариваясь, а у меня ни единой подсказки, что же это такое — третий ангар. Отчего они так всполошились?

— Артур…

Он не слышит меня. Достаёт из кармана телефон, нажимает не глядя на экран и ждёт. И я вместе с ним. Чего только?

— Сашка, ты где? — почти ласково, а в глазах сталь. — Давай, друг, заканчивай там все дела и дуй на базу. Быстро. У нас собрание. Да, о пожаре речь. Нет, без тебя никак.

А положив трубку, говорит, глядя куда-то вдаль. Словно мыслями далеко-далеко витает:

— Уёбок. Какой же он уёбок. Друг, блядь.

И тут мне становится действительно не по себе.

— Артур… может быть, это не он?

Крымский вздрагивает, словно только-только вспоминает, что я рядом. Обводит меня мутным совершенно потерянным взглядом. Пустым. Сломленным. Проводит рукой по лицу, всё ещё очень бледному, улыбается. Только в этом нет ни радости, ни тепла. Лишь боль и безумие.

— Вот и узнаем, — смеётся, запрокинув голову, громко кашляет и бьёт себя кулаком в грудь. — Я бы мог тебе пообещать, что буду в порядке. И все будут в порядке. Только с предателями у меня всегда был разговор короткий. Прости, мой мир не для нежных девочек.

Ладонью он проводит по моему плечу, ловит пальцами пульс на шее, обводит скулу. Я знаю, что на нас смотрят. Крымский наверняка тоже в курсе, но ему всё равно. А мне тем более. Артур обхватывает моё лицо руками, упирается в мой лоб своим и тихо-тихо говорит:

— Надо было грохнуть Романова ещё лет двадцать назад. Уже на свободе был бы. Но тогда я не узнал бы тебя. Самый горький парадокс всей моей жизни.

Я обхватываю руками его широкое татуированное запястье, трусь о ладонь, а Артур вздыхает.

— Сегодня я отвезу тебя в аэропорт. Улетишь далеко, и всё у тебя будет хорошо. Пообещай, что будешь счастлива.

У меня покалывает в носу и пекут веки. Пытаюсь понять, не шутит ли он, но в голосе и во взгляде ни намека на юмор.

— Тебе надо уехать, улететь, быть подальше отсюда.

— Нет, ты с ума сошёл. Я не уеду!

— Тихо, тихо, — прикладывает палец к моим губам, смотрит почти ласково. Недолго, но мне хватает этого, чтобы захлебнуться.

— Артур…

— Не спорь, так надо.

— Кому это надо?!

— Тебе. Знаешь, я впервые решил подумать о ком-то, кроме себя. Не мешай быть рыцарем.

Горькая усмешка на губах, а у меня горло сводит спазмом.

— Улетай, птичка. Ты обязана быть счастливой. За нас обоих.

И целует меня в лоб. Почти невинно. Трепетно.

— Скоро тут будет слишком много крови.

— Ты… ты меня бросаешь?

Господи, о чём я?! У нас был просто секс и сделка! Как он может меня бросать, если ничего не обещал? Только никак иначе назвать то, что он делает сейчас, я не могу.

— Я вернусь. Всё наладится и я вернусь. За тобой.

Я киваю, а внутренний голос орёт в рупор: ложь.

Но я снова киваю.