Жюстина, или Несчастья добродетели - Маркиз Де Сад Страница 40

Что касается Розали, можно без преувеличения сказать, чтоэто была одна из тех небесных дев, каких природа очень редко являет взорусмертных: едва достигнув четырнадцатилетнего возраста, Розали сочетала в себевсе прелести, способные вызвать восхищение: фигуру нимфы, глаза, излучавшиеживое и чистое любопытство, томные и возбуждающие черты лица, восхитительнейшийрот, густые каштановые волосы, ниспадавшие до пояса, ослепительно белую кожу…изысканной формы грудь, уже отмеченную печатью расцвета, и нежнейшие ягодицы… Осчастливые ценители этой сводящей с ума части тела! Нет среди вас ни одного,кто не пришел бы в восторг при виде этих потрясающих полушарий, ни одного, ктоне сделал бы их предметом своего обожания, разве что Жюстина могла соперничатьс ней в этом отношении.

Господин Роден, как уже было сказано, содержал пансион длядетей обоего пола. Он завел его при жизни своей жены, и с тех пор, как хозяйкудома заменила его сестра, в нем ничего не изменилось. У Родена было многоучеников из самого избранного общества: пансион постоянно насчитывал две сотниучеников — половина девочек, половина мальчиков, — и всем им было неменьше двенадцати лет, а в семнадцатилетнем возрасте их выпускали. Трудно былонайти детей более красивых, чем ученики Родена. Когда к нему приводиликандидата с физическими недостатками или непривлекательной внешности, он тотчасотправлял его обратно под разными предлогами: таким образом число пансионеровбыло либо не полным, либо все они были очаровательны.

Роден сам давал уроки своим подопечным мальчикам; онпреподавал им почти все науки и искусства, Селестина, его сестра, занималасьдевочками; не было ни одного стороннего учителя, поэтому все маленькиесладострастные секреты дома, все тайные его пороки оставались внутри.

Как только Жюстина разобралась в новой обстановке, еепроницательный ум не мог не предаться определенным размышлениям, а близкаядружба с Розали, навязанная ей, скоро дала пищу для новых мыслей. Поначалуочаровательная дочь Родена только улыбалась в ответ на расспросы Жюстины, такаяреакция усилила беспокойство нашей юной искательницы счастья, и она ещенастойчивее подступила к Розали, требуя объяснений.

— Послушай, — сказала ей наконец маленькаяпрелестница со всем добросердечием своего возраста и со всей наивностью своегоприятного характера, — послушай, Жюстина, я все тебе расскажу; я вижу, чтоты неспособна выдать секреты, которые узнаешь от меня и я больше не хочу ничегоот тебя скрывать. Конечно, милая подружка, мой отец, как ты понимаешь сама, могпрекрасно обойтись без своей нынешней профессии, и существуют две причины,почему он ею занимается. Он практикует хирургию, потому что это ему нравится,из единственного удовольствия делать в ней новые открытия, а их у него такоемножество, и он написал на эту тему столько ученых трудов, что слывет самымопытным и умелым хирургом во всей Франции. Он несколько лет работал в Париже,вышел в отставку и удалился в деревню по своей воле; местного хирурга зовутРомбо. и отец взял его под свое покровительство и привлек к своим опытам. Тыхочешь знать, что заставляет его содержать пансион? Либертинаж, дорогая моя,только либертинаж: эта страсть доведена у него до предела. Мой отец и моятетушка — оба великие распутники — находят в своих учениках послушные предметысладострастия и постоянно пользуются ими. Их вкусы одинаковы так же, как ихнаклонности; они очень привязаны друг к другу и нет здесь ни одной девочки,которую Роден не заставлял бы ублажать сестру, и ни одного мальчика, которогосестра не передавала бы на потеху брату.

— И эти мерзкие дела, — заметила Жюстина, —разумеется, не исключают самого грязного инцеста?

— Еще бы! — ответила Розали.

— О Господи, ты меня пугаешь…

— Ты все увидишь сама, мой ангел, — сновазаговорила любезная дочь Родена. — Да, увидишь сама, своими глазами. Атеперь пойдем со мной, сегодня у нас пятница, в этот день отец наказываетпровинившихся: это и есть источник удовольствий Родена: он наслаждается, когдамучает учеников. Иди за мной, и ты увидишь, как это происходит. Из моейтуалетной комнаты хорошо все видно, мы тихонько проберемся туда, только невздумай проболтаться о том, что я тебе рассказала и что ты увидишь.

Жюстине было необходимо познакомиться с нравами нашегонового персонажа, предоставившего ей кров, она не хотела упускать ни однойвозможности увидеть его без прикрас, поэтому сразу последовала за Розали,которая подвела ее к стене, — где сквозь неплотно пригнанные доски можнобыло видеть и слышать все, что творится и говорится в соседней комнате.

Мадемуазель Роден и ее брат были уже там. Мы с точностьюпередадим все слова, сказанные ими с того момента, как Жюстина прильнула кнаблюдательной щели, впрочем, они пришли незадолго до нашей героини, поэтомусказано пока было немного.

— Кого ты собираешься выпороть, братец? —поинтересовалась распутница.

— Я хотел бы заняться Жюстиной.

— Той красивой девицей, которая так вскружила тебеголову?

— Ты ее знаешь, сестренка; нынче ночью я два разасовокуплялся с тобой и оба раза кончал с мыслью о ней… По-моему, у неепрелестная жопка, ты не представляешь, как мне хочется ее увидеть!

— Мне кажется, это совсем не трудно.

— Труднее, чем ты думаешь… Здесь дело вдобродетельности, в религии, в предрассудках — вот чудовища, которых нампредстоит победить. Если я не возьму эту цитадель штурмом, я никогда не буду еехозяином.

— Черт меня побери, но если ты хочешь ее изнасиловать,я обещаю тебе помочь, и будь уверен, что мы справимся с этим делом либохитростью, либо силой. Словом, эта сучка никуда от нас не денется.

— А тебя она не вдохновляет, сестрица?

— Она очаровательна, но мне сдается, что ей недостаеттемперамента, и я допускаю, что с ее фигурой она скорее возбудит мужчину, чемженщину.

— Ты права, однако меня она очень волнует… да, волнуетбезумно.

При этом Роден приподнял юбки сестры и несколько раздовольно чувствительно похлопал ее по ягодицам.

— Поласкай меня, Селестина, вдохни в меня силы. И нашгерой, устроившись в кресле, вложил свой детородный орган в руки сестры,которая несколькими умелыми движениями наполнила его энергией. В это время,придерживая поднятые до пояса юбки Селестины, не сводил блестящих глаз с ееягодиц: он их поглаживал, раздвигал в стороны, и поцелуи, которыми он ихнаграждал, красноречиво свидетельствовали о том, как сильно действует этот тронлюбви на его чувства.

— Возьми розги, — сказал Роден,приподнимаясь, — и обработай мне зад: нет на свете другой процедуры,которая меня возбуждала бы до такой степени. Я сам займусь этим сегодня, моевоображение уже настолько распалилось, что я вряд ли выдержу.

Селестина открыла шкаф и извлекла оттуда несколько связокпрутьев, разложила их на комоде и, выбрав самую лучшую, принялась осыпать—хлесткими ударами своего братца, который возбуждал себя руками, корчился отудовольствия и восклицал сдавленным голосом: