Соперница Аладдина. Шахразада - Шахразада Страница 37

Заскрипели телеги по дорогам в Гамельн. На телегах наспех сколоченные деревянные клетки. А в клетках не откормленные гуси и утки на продажу, а коты и кошки. Всех мастей и пород, худые, голодные. Вот въехали телеги на площадь перед ратушей. Стражники открыли клетки. Во все стороны побежали коты, серые, рыжие, черные, полосатые. С облегчением вздохнули бюргеры и, успокоившись, неспешно разошлись по домам.

Но ничего из этой мудрой затеи не вышло. Коты испугались столь обильного угощения. В страхе бежали они от крысиных полчищ. Прятались кто куда, забирались на островерхие черепитчатые крыши. Худой черный кот залез на кровлю собора и мяукал там всю ночь напролет.

Наутро был вывешен приказ: котов в город заманивать лаской и салом, а из города не выпускать ни одного. Но куда там! Уже через три дня в Гамельне не осталось ни одного кота.

Что ж, одно не помогло – надо придумать другое. Не сидеть же сложа руки, глядя, как гибнет добро, любовно скопленное, сбереженное, столько раз пересчитанное! Над Гамельном плывет звон колоколов. Во всех церквах служат молебны от засилья крыс. На папертях монахи продают амулеты. Кто обзавелся таким амулетом – живи спокойно: крыса не подойдет и на сто шагов. Но ничего не помогало: ни молебны, ни амулеты.

С утра на площади глашатаи трубят в трубы, вызывают на суд крысиного короля. К городской ратуше стекается народ. Идут купцы со слугами и домочадцами, мастера со своими подмастерьями. Весь город собрался перед ратушей. Сегодня суд над крысами. Ждут, что прибудет в ратушу сам крысиный король. Говорят, пятнадцать голов у него и одно тело. На каждой голове искуснейшей работы золотая корона размером с лесной орех.

В ратушу набилось столько народу – яблоку негде упасть. Один за другим вошли судьи и расселись под балдахином на золоченых креслах. В черных бархатных мантиях, в черных шапочках, лица у всех важные, строгие, неподкупные – дрожи крысиный король и вся крысиная братия! Писцы очинили перья. Все ждали. На малейший звук, даже на шелест упавшей перчатки, разом поворачивались все головы. Не знали, откуда появится преступный король: из дверей, из темного угла или из-за судейского кресла.

Ждали до вечера. От жары и духоты пожелтели лица судей. Но крысиный король так и не явился. Делать нечего. Тут же за дверьми изловили большущую усатую крысу. Посадили в железную клетку, а клетку поставили посреди стола. Крыса, пометавшись, затихла в покорной тоске. Забилась в угол.

Главный судья поднялся с места. Вытер платком взмокшее лицо. Пять амбаров с зерном подчистую разграбили у него крысы, опустошили все погреба. Долго громовым голосом обличал крысиное племя суровый судья. Протянув руку над клеткой с крысой, перечислял все преступления, злодеяния и козни проклятых крыс. После него встал второй судья, похожий на разжиревшую лису: длинный нос, масленые глазки. Был он хитрее всех в Гамельне. Все, чем владел, хранил в сундуках, обитых железом, недоступных крысиному зубу. И теперь смотрел он на всех лукаво, под сочувствием скрывая злорадство.

– Ах, милостивейшие судьи! – начал второй судья голосом сладким и печальным. – Строгостью к виновным, милосердием к безвинным должен прославить себя судья. Потому не следует забывать нам, что крысы тоже божьи твари, и к тому же не наделены они человеческим разумом…

Но главный судья резко оборвал его:

– Замолчи, нечестивец! Всем известно, что блохи, крысы, жабы и змеи сотворены дьяволом.

Долго совещались судьи. Наконец главный судья встал и громким голосом огласил приговор:

– «Мы, милостью божьей судьи города Гамельна, повсеместно прославлены своей неподкупной честностью и справедливостью. Среди всех иных тягот, кои великим грузом лежат на наших плечах, озабочены мы также бесчинствами, учиненными в нашем славном городе Гамельне мерзкими тварями, носящими богопротивное имя – крысы. Мы, судьи города Гамельна, признаем их виновными в нарушении порядка и благочестия, а еще в воровстве и грабеже.

Нам также весьма прискорбно, что его величество крысиный король, нарушив наш строгий приказ, на суд не явился, что, несомненно, свидетельствует о его злонамеренности, нечистой совести и низости душевной.

Посему приказываем и повелеваем: всем упомянутым крысам, а также королю всего крысиного племени к полудню завтрашнего дня под страхом смертной казни покинуть наш славный город, а также все земли, принадлежащие ему!»

Потом крысу, подпалив ей хвост, отпустили, чтобы передала всему своему роду строгий приказ гамельнского суда. Крыса мелькнула черной молнией и пропала. И все опять, успокоившись, разошлись по домам. На другой день с утра нет-нет да и подходили к окнам жители. Ждали, что двинутся крысы вон из города.

– Она уже должна была привыкнуть! Должна!

– Брат, даже если ты будешь кричать громче всех под этим небом, ты ничего не добьешься. Она тебе ничего не должна…

– Должна! Она с первого дня своей жизни должна! Она и родилась для того, чтобы сделать это и умереть.

– Ты прав, однако твое презрение к деве следует прятать как можно дальше. Или вовсе не появляться ей на глаза. Иначе она мигом почувствует подвох. И вместо амулета подаст тебе чашу цикуты.

– А что цикута? Ничего так напиток, только пахнет… скверно.

– Ох, ты-то помолчи, брат.

– Я тебе не брат!

– Что, сам полакомился, а другим запрещаешь?

Все четверо умолкли – зависть к брату и отвращение ко всем остальным объединяли куда крепче, чем самые горячие братские чувства. Им оставалось только ждать. Однако именно это они умели лучше всего…

– Но только напрасно ждали жители города Гамельна. Солнце стало уже клониться к закату, а проклятое племя и не думало исполнять судебный приговор. А тут вдруг пронеслась страшная весть! Неслыханное дело!

В ночь суда крысы сожрали у главного судьи судейскую мантию и шапочку в придачу. От такой наглости все только рты пооткрывали. Быть беде! И в самом деле – крыс в Гамельне все прибывало и прибывало. По ночам во многих окнах мигали свечи. Догорит одна свеча – от огарка зажигали другую, и так до утра. Сидели бюргеры на высоких пуховиках, не решаясь спустить ноги с постели.

Никого не боясь, крысы шныряли повсюду. Привлеченные ароматом жаркого, пробирались на кухни. Прыгали на столы, прямо с блюд норовили утащить лучший кусок. Добирались даже до окороков и колбас, подвешенных к потолку. Чего ни хватишься – все сожрут, проклятые. И уже в двери многих домов костлявым пальцем постучал голод.

А тут еще приснился бургомистру такой сон: будто выгнали крысы из домов прежних хозяев. Он, почтенный бургомистр города Гамельна, бредет с нищенской сумой. За ним – жена, дети. Робко постучал в дверь своего дома. Дверь распахнулась – на пороге крыса в рост человека. На груди – золотая бургомистрова цепь. Махнула лапой – набросились на них другие крысы в шлемах, с алебардами: «Вон отсюда! Нищие! Голодранцы!» Наутро собрал в ратуше бургомистр всех советников, рассказал свой сон. С тревогой переглянулись бюргеры: «Ох, не к добру это!» Хоть и были бюргеры один скупее другого, но тут решили: ничего не жалеть, лишь бы избавить город от страшной напасти.