От заката до рассвета - Инна Инфинити Страница 37

POV Егор

Наши дни

— Почему ты так реагируешь на мои слова? И почему ты не танцевала 10 лет?

Селеста быстро отворачивает голову, и я догадываюсь, что она пытается скрыть выступившие слезы. А затем и вовсе говорит с сильной горечью и сумасшедшей болью в голосе:

— Потому что 10 лет назад я узнала, что моя родная мать была танцовщицей «Мулен Руж».

— И что в этом такого?

Она поворачивается ко мне, вытирая слезы, бегущие по ее лицу ручейками.

— Как это и что? Она была падшей женщиной, любовницей моего отца. Родила меня, потому что не успела сделать аборт, и отдала меня на воспитание в семью папы, у которого на тот момент уже была жена и дочка.

Я тянусь ладонями к ее лицу и помогаю Селесте вытереть слезы.

— Не плачь, — тихо говорю, а затем притягиваю ее к себе на плечо и мягко целую в макушку. — Мы не в ответе за наших родителей. И какая разница, кто твои родители? Ведь главное, кто ты.

— Я такая же, как и моя мать.

— Селеста, я не знаю, какая у тебя мать, но ты — просто замечательная девушка.

— Ты не знаешь меня.

— Я не знаю твою биографию. Но тебя я знаю. Ты прекрасная, волшебная, замечательная… — я аккуратно вожу ладонью по ее волосам и спине. — Ты невероятная. Ты просто мечта, Селеста.

— Она собиралась сделать аборт. Меня не должно было быть.

Я вздыхаю. Вот зачем она умышленно занимается самобичеванием?

— Знаешь, меня тоже не должно было быть. Мои родители не планировали третьего ребёнка, насколько мне известно. Но когда мать забеременела, она решила оставить меня в надежде, что будет девочка. Два сына у них с отцом уже были. Но родился третий сын. И, знаешь, я из-за этого как-то не страдаю.

Она отстраняется от моего плеча и недоуменно смотрит.

— Тебе не обидно, что ты нежеланный ребёнок?

— Мне вообще по фиг!

— Почему?

— А почему я должен из-за этого переживать? Любили меня не меньше моих братьев. Даже, может быть, больше, потому что я был самым младшим.

— А меня не любили, — говорит с горечью.

Я уже теряю терпение, но стараюсь держать себя в руках. Вот зачем она занимается ковырянием в прошлом?

— Селеста, если тебя не очень любили в твоей семье, это не значит, что тебя вообще никто не любил и не любит до сих пор. У миллионов людей на земле плохие отношения с родителями. У кого-то они с детства плохие, а у кого-то они по ходу жизни портятся. Но все равно есть люди, которые любят и принимают тебя такой, какая ты есть. У меня вот с моей мамой отношения в последнее время стали хуже, потому что она слишком сильно лезет в мою личную жизнь, и меня это раздражает.

Селеста шумно вздыхает и снова укладывает голову на мое плечо.

— Не замыкайся на этом, — шепчу ей, целуя волосы. — Мы не в ответе за наших родителей и мы не можем выбирать, в какой семье нам родиться. Но мы можем выбирать, кем быть нам и какую семью создавать нам. А ты замечательная, Селеста. — Я беру ее лицо в ладони и смотрю прямо в глаза. — Ты меня слышишь? Ты прекрасная девушка. Ты умная, красивая, интересная, с чувством юмора… Я целый час могу перечислять твои достоинства.

Она разводит губы в едва заметной грустной улыбке.

— Спасибо тебе, мой прекрасный незнакомец. Давно у меня не было чувства, что меня понимают. А с тобой оно у меня снова появилось. Впервые за много лет. — Селеста проводит ладонью по моему лицу. — Пойдём?

— Ты отдохнула?

— Да, все в порядке.

Мы поднимаемся на ноги, берёмся за руки и идём дальше. Минут через 15 быстрым шагом мы доходим до собора. Он довольно большой и бежевого цвета, как и большинство зданий в центре Парижа. Перед ним стоит фонтан со статуями.

— В этом соборе проходила часть действий книги «Код да Винчи». Ты читал ее?

— Не читал, — решаю все-таки уже не врать.

— Прочитай обязательно. Это одно из немногих стоящих современных произведений.

— Прочитаю. — И я снова говорю правду.

Я действительно теперь прочитаю, раз Селеста советует эту книгу. И «Портрет Дориана Грея» прочитаю, раз это ее любимый роман. Хочу проникнуться тем же, чем и она.

— Ты веришь в Бога? — спрашиваю ее, рассматривая этот католический собор.

— Не очень. А ты?

— Когда в самолете лечу, верю. А так в целом тоже не очень.

На моих словах про самолёт Селеста слегка смеётся.

— А ты никогда не исповедовался?

— Нет. А ты?

— Тоже нет. Хотя грехов у меня не мало.

— И у меня.

— Какой свой грех ты считаешь самым большим?

Я тяжело вздыхаю. До сих пор хочу убить себя, когда вспоминаю.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Я один раз напился и чуть не изнасиловал свою любимую девушку.

— ЧТОООО???? — Селеста отскакивает от меня, как ошпаренная.

— Спокойно-спокойно! — я выставляю руки вперёд. — Я не насильник! И не маньяк! Просто у меня тогда что-то перемкнуло в голове… Но ничего страшного не случилось! Я не причинил ей вреда в итоге.