Охота на миллиардера - Надежда Мельникова Страница 37

Смотрю на телефон. Таймер звонка отсчитывает первую минуту разговора. Я не успела добраться до работы, остановилась на улице, возле стеклянной витрины огромного торгового центра. Недавно был дождь, он закончился, прохожие закрыли зонты и, переступая через лужи, спешат по своим делам.

А мне плевать, что я опаздываю на совещание библиотечных работников. Сжимаю аппарат, на что-то решаясь. Снова по просьбе барина Полянского звонит его секретарша. Сам он набрать мой номер не удосужился. Неприятно, опять неприятно. И тут боль обиды сменяется злостью. И что он себе возомнил? Что я, сломя голову, побегу с ним беседовать? Смотрю на свое отражение в витрине магазина. На моем лице поочерёдно отражается сложная смесь эмоций: от крайнего изумления до испуга, который почему-то сменяется диким гневом.

Решил поиметь меня еще раз? Трахнуть на обеде в заранее выделенные тридцать минут? Может еще и Дарью позовем, чтобы свечку подержала? Здесь на секунду я чувствую предательское жжение в уголках глаз. Но оно тут же уходит, сменившись раздражением. Ненавижу и знать его не хочу! Пусть разговаривает со своей секретаршей, а лучше с Дарьей, Викторией, Полиной и Анастасией. Эта горячность вредит мне, но ничего со своим бешеным сердцем я поделать не могу.

— Передайте Руслану Владимировичу, что Вера Образцова умерла, — отвечаю я, мой голос почти не дрожит. Абонент на том конце провода замирает, размышляя над моими словами, пытаясь найти, в чём же подвох. На секунду я жалею. Горячая мысль о том, что мое тело желает продолжения, не дает покоя. Перед глазами встает красивое мужское тело Полянского, оно в отличном физическом состоянии, и владеет он им просто отменно. Никогда я не видела такого красивого мужского торса, его хочется трогать и ласкать — это просто произведение искусства. А еще его глаза… Мне безумно нравилось то, на что я уже не имею права, тем более сейчас. Вспоминаю слова Нади. Полянский не должен пользоваться мной. Мгновенно остываю, будто брошенная в стакан с водой горящая спичка. Я просто не имею права подвести подруг. Я обещала им прекратить это половое сумасшествие. Поэтому я выдыхаю, жму на красную кнопку и отключаюсь. Слушая резкие гудки, испытываю облегчение. Так будет лучше.

А дальше мне начинают приходить смс сообщения, наполненные смайлами и восклицательными знаками.

«Вера! Вы, не понимаете! Я должна выполнить его приказ и доставить Вас в офис, иначе меня уволят. А я не могу лишиться работы. У меня ипотека».

Мне жаль её: она стала жертвой моей страсти к Полянскому, но сейчас я должна думать прежде всего о себе.

«Скажите, Руслану Владимировичу, что меня сбила машина, а лучше сообщите ему правду! Мою библиотеку смыло цунами. Общими усилиями мы построим новую библиотеку, а сотрудников хотелось бы разыскать прежних. Огромной, трехэтажной волной их раскидало по Москве».

«Вера, пожалуйста!?»

«Я не могу переписываться, упавшая на меня береза сломала обе руки сразу… Простите».

«Стерва», — присылает мне секретарша.

А я ей хохочущий смайлик.

В библиотеке сегодня необычно многолюдно. Всем резко вздумалось читать книги. За столами читального зала почти нет мест. Молодые люди стоят в очереди, перед ними море знаний, в которых они совершенно не ориентируются, миллионы букв им неподвластны, студенты просто пытаются собрать все книжки рекомендованной литературы к курсовым проектам и заданиям. Мы с Добронравой Васильевной едва успеваем раздавать необходимую литературу, кружа между стеллажами. Я рада, что народ решил просвещаться, но даже у меня уже ноют ноги. Что уж говорить о расстроенной и вздыхающей старушке в строгом сером пиджаке с птичкой на лацкане. Добронрава едва ползает по залу, при этом продолжая гордо выполнять свои обязанности. Чувствуя, что она все контролирует, я возвращаюсь в кабинет. Сажусь за стол, собираясь заняться документами.

У меня много бумажной волокиты. Отпущенного срока явно не хватает, потому я сразу же приступаю к работе, лихорадочно перебирая документы и делая из них выписки. Одну папку откладываю, быстро пролистываю, а несколько страниц читаю внимательно. И уже через несколько минут не думаю ни о чём, кроме собственной работы.

Ближе к вечеру в мой кабинет интеллигентно, так что едва слышно, стучится Добронрава и, поправляя пиджак, брезгливо замечает:

— Верочка, нас снова посетили страшные люди огромных габаритов.

Я медленно откидываюсь в свое рабочее кресло. Прикусываю кончик ручки и смотрю на небо в окне моего кабинета. Облака плывут быстро и высоко — к хорошей погоде. Упрямый бабловед не понимает слова «нет». А я ведь не собираюсь уступать и биться буду до последнего. Встаю со своего кресла и распахиваю дверь в коридор.

— Пойдемте, Добронрава Васильевна, и прихватите ключи от пожарного гидранта.

— Верочка, но у нас ведь не пожар.

— Думаю, сейчас полыхнет.

Мы останавливаемся в начале коридора. Два огромных квадратных тела, с бугрящимися под пиджаками мышцами, медленно и очень деловито перемещаются в нашу сторону. Добронрава твёрдой походкой вышагивает рядом со мной, движется уверенно, с гордо поднятой головой.

— Мы ищем Веру Образцову. Скажите где она, женщины, и мы вас не тронем.

Закатываю глаза. Ну ведь в третий раз они за мной являются, сто раз видели, таскали, будто пыльный мешок картошки с ростками. И все равно не черта не помнят. Ну что за мышиные мозги меньше горошины?