Помощница по вызову - Дарья Вознесенская Страница 36

Я  - да. Я кончить готова уже, хотя мы... даже не начинали.

Киваю только. И не могу не спросить:

- И что бы ты делал потом?

- Трахал тебя без жалости во всех возможных позах.

Происходящее делает меня ненормально дерзкой. Я пересохшие губы облизываю, взгляд на него смело поднимаю и шепчу:

- На словах ты, конечно, хорош...

Серые глаза черными становятся от расширившихся зрачков. А потом меня снова разворачивают спиной, толкают вперед, так что я на спинку дивана животом налетаю, перегибают через эту самую спинку и после секундной паузы и шуршания фольги действительно насаживают на себя на всю длину.

- Ох...

Влад говорит более матерно, тоже с этих букв начинается.

Я не видела его голым, не знаю какой он там, но судя по тому, насколько меня распирает, несмотря на готовность - все  у него хорошо с размером. И желанием.

Меня и правда жестко трахают. По другому не назовешь - молча натягивают с такой скоростью и размахом, что я взвизгиваю на каждое движение. В этом положении я вообще не могу пошевелиться.  Ноги до пола не достают. Остается только за диван ногтями цепляться. Каждое ощущение до одури острое. Его проникновение, диван в живот вдавленный, ворсинки под пальцами. Пошлые влажные звуки. Воздух, который из меня вместе с хоть какими-то связными мыслями выбивают. Его пальцы на бедрах, что единственные и остаются материальными в моем падении в пропасть. То как меня заводит все это действо, где я почти кукла резиновая, а он мой единственный владелец…

Влад одет и соприкосновение ткани с моей влажной кожей ощущается болезненно - сладко. Понимаю вдруг, что хочется потрогать его - именно его, а не костюм. Хочется ощутить его всего и то, что происходит с нами и между нами еще полнее. В голове мелькает совсем мысль страшная - что это первый и последний раз, и  я снова могу кончить, так и не прижавшись к нему всем телом, не почувствовав всю его тяжесть…

Кажется, что-то из этого я проговариваю. Влад  рычит непонятное и отстраняется резко. Из меня всхлип вырывается, потому что с ним-то невыносимо, но без него - невозможно. И пока я распрямляюсь и разворачиваюсь, он от одежды избавляется. На диван меня бросает, и я громко стону и выгибаюсь, потому что потом он делает единственное, что правильно для нас обоих.

Никогда не верила в половинки одного целого. Только вот прямо сейчас мне доказали обратное.

Я так потрясена этим ощущением, что, кажется, не дышу какое-то время. Зато Влад дышит. Дышит, рычит, жадно глазами меня пожирает. Смотрит на свой влажный член, который как поршень входит и выходит, на мою подпрыгивающую грудь, на шею, которую я подставляю… Пальцы кладет на пульсирующую жилку и чуть сжимает. А мне плевать, пусть даже сильно сожмет - я и так скоро сдохну. От его движений, взгляда, от ощущений, от его плеч под моими впившимися пальцами, от дурманящего запаха нашего секса, от того, как все это грязно, мокро, неудобно, не как в кино. Но совершенно офигенно. От того, как его много и внутри и снаружи, и какой он красивый…

Вуди Аллен сказал как-то, что правильней было бы жить в обратную сторону. И умирать от оргазма, который сопровождает наше зачатие.

Я именно этим и занята.

Потому что волны накатывают одна за одной, и я уже с ума схожу от этой тянущей медлительности, с которой меня на дно затягивает и распирает… Мне может только одного не хватает, чтобы утонуть окончательно.

Тянусь к нему, преодолевая сопротивление, тянусь то ли к камню, который придаст мне должной тяжести, то ли к спасению… Выгибаюсь, прилипаю, и чувствую, что струна лопается внутри  у меня, у него, у обоих… Потому что он как-то особенно глубоко в меня  входит, вжимается, а потом, понимая, что этой сцепки недостаточно, накрывает мой рот своим.

От моего вопля стекла вылетели бы,  настолько меня в этот момент разрывает от ощущений.

Но не вылетают, потому что я ни звука не могу произнести. Его язык, губы, зубы не дадут.  Поздняков не умеет просто целовать. Он с остервенением сейчас берет мое тело - я почти смирилась с тем, что не принадлежу себе больше - а поцелуем, похоже, душу забирает. И чувство, что может и не забирает, а я сама отдаю ему, всю себя, получая взамен всего его, вырубает внутренний предохранитель и копящееся напряжение разлетается не то что по всей комнате - по всей Вселенной…

***

- Ты тяжелый.

- Угу.

Другой бы может отодвинулся или перевернулся после таких слов, но Поздняков только сильнее меня в диван вжал. И я в очередной раз вяло подумала, что и плевать.

Задохнуться от его тяжести и того, как он пахнет, вполне вписывается в рамки моих фантазий.

Мне ужасно хочется сказать какую-нибудь глупость. Вроде: “Я тебя никому больше не отдам” или “Никуда ты меня не выгонишь”. Но я примерно представляю, что за этим может последовать. Потому прикрываю рвущиеся слова другими, тоже не слишком тщательно подобранными:

- Небольшой же у тебя арсенал поз. Обещал во всех оттрахать… две, получается?

Влад резко приподнимается и смотрит на меня с откровенным изумлением. А потом вдруг хмыкает, и как-то так ловко переворачивается сам и меня переворачивает, что я оказываюсь сидящей сверху на его бедрах.

- Я же писатель, - говорит он многообещающе и хрипло, - И даже если не знаю чего-то, могу придумать...

***

До спальни его мы в ту ночь все-таки добрались.