Враг моего мужа - Лина Манило Страница 36

Артур

Огонь разгорелся внезапно. Вспыхнул внутри клуба сразу в нескольких местах, вызвал панику, давку и столпотворение на выходах. Я ничего этого не видел, но мне достаточно много успели рассказать, стоило приехать на место.

На место катастрофы.

Дышу глубоко, всматриваюсь в останки клуба, а рядом суетятся люди.

— Ничего, отремонтируем, — пытается поддержать меня Саша, добавляя в голос раздражающей бодрости.

— Отъебись, — прошу, и его отбрасывает от меня будто бы ударной волной. — Лучше делом каким-нибудь займись, чем оптимизмом меня добивать.

Саша молча уходит, а я крепко жмурюсь, но это не помогает избавиться от красных вспышек, мелькающих перед глазами. Словно я долго-долго смотрел на солнце, а после меня кинули в глубокую чёрную яму.

Пожар почти потушили, но он то тут, то там собирается в алые островки, борется за каждую доску, любой клочок пространства. Ползёт по земле, лижет растрескавшийся асфальт сотнями крошечных язычков, поджигает траву на клумбе, мучает жаром газон.

Мой клуб, искорёженный, залитый пеной, не похож на себя. Просто кто-то щёлкнул пальцами и разрушил то, что было мне дорого.

Ненавижу.

Я знаю, кто это делал. Знаю, зачем и почему. Наша вражда такая давняя, настолько уже въелась под нашу кожу, мутировала в нечто уродливое, душное. Древний танец ненависти перерос в настоящую войну, и исход её предначертан. Всё, что было до — глупые шутки и детский лепет.  Сейчас, кажется, мы наконец-то перешли точку невозврата, зашли за горизонт. Теперь ставки высоки. Слишком.

— Останется только один, — говорю и лишь по глазам одного из охранников, трущегося рядом, понимаю, что сказал это вслух.

Плевать. Мне всегда плевать, что подумают обо мне люди. Сейчас тем более.

Моё сознание окрашено в оттенки алого. Такие же яркие, как кровь, пламя и моя ярость. Она клокочет внутри, доводит до перебоев в сердечном ритме и сорванного дыхания. Я убью тебя, Романов. Кем бы ты для меня не был в прошлом. Убью.

Поднимаю глаза к тёмному небу, а память подбрасывает картинки того, что было когда-то. Сжимаю кулаки, встряхиваю головой, а где-то за грудиной ноет.

Я держусь за эти воспоминания, чтобы не дай бог не забыть, что стало началом конца.

Сейчас я лишь в одном уверен: конец уже скоро.

— Сработали очень грамотно, — говорит начальник охраны клуба, а я морщусь.

— Я тысячу раз это уже слышал. Есть что-то более конкретное?

— Без экспертизы сказать сложно, — пожимает плечами, и следующие несколько часов я трачу на положенные в такие моменты необходимые процедуры.

Площадка перед клубом забита людьми. Пожарные, менты, скорая, свидетели. Даже представитель страховой тут. Вертится, крутится, раздражает. Мне кучу наложить на компенсацию — не в бабках вообще дело.

Хотя, если так продолжится, по миру пойду с голой задницей.

Версии множатся, как грибы. Разбегаются от самовозгорания, замкнувшей проводки, курения в неположенном месте до поджога с отягчающими, и эта версия для меня лично несомненна. Потому что в клубе всё было отлично: и с проводкой, и с курением в неположенных местах, не говоря уже о неполадках с пожарной сигнализацией, которую лично по моему приказу проверяют каждый божий вечер. Но она, сука, не сработала, и почти пятьдесят человек, находящихся вечером в клубе, чуть не стали обугленными головешками.

Обо мне ходит много слухов, но мне не нужны лишние жертвы. Никогда. Эта мысль сродни гордыни — наверняка грех, но это меня всегда отличало от Романова. Но поджог клуба — последняя капля. Внутри меня клубится тьма, и запах вражьей крови становится таким плотным, что его можно проткнуть ножом и провернуть несколько раз.

Опрашивают свидетелей, врачи оказывают помощь парням из охраны. Они крепкие, но дымом надышались будь здоров. Отдыхающие в этот вечер — их совсем немного — все живы и относительно невредимы. Только напуганные, но это пройдёт, в итоге останется в памяти событием, о котором будут рассказывать на вечеринках и в кругу друзей, а после и забудут.