Страсть гордой княжны - Шахразада Страница 35

Увы, при долгом размышлении в тиши покоев Масуд не получил ответа ни на один из вопросов, что задавал себе.

– Быть может, такова моя судьба – странствовать от мага к магу, от загадки к загадке… Хотя хочется быть просто купцом, семейным человеком… таким, как отец.

Масуд бормотал все это, одеваясь к вечернему рассказу. О да, теперь в нем нельзя было узнать позавчерашнего оборванца: вместо лохмотьев, густо покрытых горной пылью, и истертых до дыр башмаков он надевал просторные белые штаны дхоти, темно-синий, расшитый шелком кафтан и сапожки из тончайшей кожи, столь удобные, что в них можно было бы и спать.

Однако, вспомнив отца, Масуд усмехнулся.

– Говоря по правде, такого семейного счастья, как у моего батюшки, мне бы не хотелось. Увы, та, что дала мне жизнь (Аллах великий, даже наедине с собой я не могу назвать ее матерью!), воистину может испортить жизнь кому угодно. Думаю, даже Иблис Проклятый не пожелал бы никому такой жены…

Смех, раздавшийся в голове Масуда, мог принадлежать одному лишь Нагу-повелителю. «Ох, мальчик, – голос мага, голос самого спокойствия, казалось, играл искрами весеннего света, – трудно представить, что сделал бы твой Иблис с такой дамочкой… Но думаю, что она бы смогла доставить и ему пару-тройку пренеприятнейших минут».

«Повелитель… – Масуд постарался, чтобы мысли его звучали покаянно. – Неужели ты слышишь все, что я думаю?»

«О нет, хотя иногда, прислушавшись, я ощущаю свет твоего разума. Должен тебе заметить, человечек, что иногда твои мысли меня не только забавляют, но и радуют. Должно быть, человечки иногда бывают не только стадом, но и вожаками».

Нельзя сказать, что это замечание так уж порадовало Масуда. Однако, безусловно, польстило. И юноша решил воспользоваться моментом, чтобы кое-что прояснить для себя.

«Позволь, о мудрейший, обратиться к тебе с просьбой. Мне не дает покоя одна загадка… Быть может, ты сможешь раскрыть сию тайну?»

«Тайну? Ты о магарадже? – Наг хмыкнул. – Тут тайны никакой нет. А разгадка сама упадет тебе в руки сегодня… Или завтра. Хотя нет, думаю, к рассвету ты уже будешь знать все. И знание это, малыш, и облегчит твою жизнь, и сделает ее куда более непростой. Уж прости, но яснее ответа я тебе дать не могу, ибо, заглянув в будущее и разгадав его знаки, мы навсегда меняем его. Кто знает, позволит ли нам судьба столь решительно вмешиваться в свои замыслы. Потерпи, юный сказочник. Ох нет, прости, мудрый сказитель…»

Масуд хотел задать новый вопрос, но почувствовал, что Наг уже покинул его.

– Да будет так! – Сапог наконец наделся, и Масуд смог выпрямиться. – Если учитель всех магов не видит здесь угрозы, если говорит, что жизнь моя вскоре станет проще… и сложней… Аллах всесильный, но как же все это понять, осмыслить? Как в паутине намеков разобраться мне, простому человеку?

Масуду сейчас было невдомек, что подобные вопросы задает себе всякий, кто живет под этим небом, но не всякий, увы! может надеяться на подсказку всесильного мага, с удивлением заметившего, что человечки становятся лучше… Ну, или хотя бы самую малость мудрее.

Лучи солнца в этот вечерний час пронизывали весь зал. Они, словно огненная нить, собравшая драгоценные бусины комнат, неподвижно застыли, чтобы люди, не ценящие ни жизни, ни удивительных ее чудес, пусть на миг, но все же прозрели бы. Казалось, в замершем мире остановилось и самое время. Но миг колдовства прошел, оставив лишь воспоминание… И то лишь у тех, кто в силах был заметить его.

Магараджа уже восседал на троне. Теперь перед ним не было столика, только лежала у ног шелковая подушка, одна из тех, что в изобилии устилали ступени помоста.

Советника же и вовсе не было в зале, как не было и суровых стражников, доселе охранявших все входы и выходы. Однако Масуд не успел этому удивиться.

– Начинай же свой рассказ, честный странник! Да не вздумай украшать его тем, чего не видел сам!

– Повинуюсь, мой господин, – Масуд склонил голову. И только сейчас заметил, что, увлеченно беседуя с Нагом, надел правый сапог на левую ногу, а левый – на правую.

«Аллах всесильный, что это со мной?»

– Ну, что же ты молчишь, сказитель?

«Откуда здесь взялся советник? Ведь только что в зале мы были вдвоем…»

– Воистину, ты прав, уважаемый. – Масуд решил, что рассказ, приготовленный для сегодняшнего вечера, будет слишком сух, и потому вспомнил о том, как началось его странствие по стране Чин. – Молчать о том, что я хочу сейчас рассказать, было бы более чем глупо. Ибо только человеку под силу сотворить чудо. И только человеку дано о чудесах забывать, чтобы потом вспомнить с удивлением и опаской.

…Было это в те дни, когда я лишь сошел с Лазуритового пути, отказавшись и от странствия по Великой Тропе Шелка. Первым городом на моем пути был Сиань. А первыми людьми, что я там увидел, были каменные истуканы, ибо они указывали и охраняли дорогу к тайне.

Масуд был здесь, в пронизанном закатным солнцем зале, но мыслями вернулся туда, на исхоженную дорогу, что шла мимо высокого красно-коричневого холма, не поросшего ни травой, ни лесом. С одной стороны холм был изъеден норами, словно гигантская головка сыра. Приблизившись, Масуд увидел, что норы эти – широкие коридоры, ведущие внутрь холма, а дороги, числу которых он так удивился, берут начало в черной глубине этих коридоров.

– Было это, скажу вам, уважаемые, престранное зрелище. Однако меня оно поначалу не удивило, ибо чего только не увидишь вблизи людских поселений. Я прошел мимо этого удивительного холма, пожав плечами, и готов был тут же забыть о нем. Однако, сделав в сторону заката едва ли сотню шагов, я заметил огромные полуразрытые ямы. А в них…

А в их глубине, суровые, застывшие на века, походным порядком выстроились воины – тысячи воинов, изваянных из терракоты; некогда раскрашенные, теперь, когда краска почти сошла, они были того самого, красно-коричневого цвета.

Все воины разные – столь же разные, какими бывают люди. Пехотинцы, лучники, стрелки из арбалетов, кавалеристы; воинские колесницы с лошадьми застыли в боевом порядке… Все в разных позах: кто-то стоит как столб, кто-то держит меч, будто отражает атаку, а кто-то, стоя на коленях, натягивает тетиву лука. Лица воинов суровы, взгляды их непреклонны, и каждый, кажется, видит в тебе одном средоточие зла. Фигуры изображают не только жителей огромной страны Чин: есть и монголы, и уйгуры, и тибетцы… Есть и те, о которых мне никто ничего не мог сказать. Все детали одежды или прически строго соответствуют моде того времени. У каждого свое оружие, более того, у многих оно не каменное, а самое настоящее. Правда, следует заметить, кое-кто сейчас безоружен – большая часть мечей и луков была похищена мародерами еще в давние времена.